— Это — заказ. Постараемся его выполнить, — заметил Гренжер, прочитав письмо. С этими словами он отправился к подножию «Огненных скал» и через час вернулся с новым черепом млекопитающего. Опять — поразительная, невероятная случайность, совпадение, как и при находке профессором Осборном второго зуба «корифодона» — случайность, о которой я здесь решаюсь говорить только потому, что тринадцать очевидцев прочтут мою книгу и будут иметь возможность уличить меня в преувеличении.

Гренжер, Ольсен и наши китайцы, Бэкшот и Лиу, провели целую неделю в упорных изысканиях. То была утомительная работа. Черепа вросли в маленькие обломки разрушенной скалы. Дно бассейна было сплошь усеяно этими камнями, и приходилось пересматривать их, до тысячи в день, под палящими лучами солнца. Но Гренжер и Ольсен не теряли энергии и к концу недели нашли шесть черепов.

Это была, вероятно, самая ценная неделя работы во всей истории палеонтологии.

Самый крупный череп был длиной в полтора дюйма. Гренжер тщательно упаковал их, и я не спускал с них глаз во все время переезда из Пекина в Нью-Йорк. Не без торжества я преподнес их в 1925 году доктору Маттью в Американском Музее и сказал при этом, что они являются прямым последствием его письма.

Через несколько часов после моего приезда в Музей, Альберт Томсон приступил к препарированию этих черепов. Работа производилась под микроскопом, и твердые частицы камней счищались с костей крошечными инструментами, острыми, как игла. К новому году черепа были окончательно препарированы. Профессор Осборн отзывается об этих древних млекопитающих следующим образом: «Несомненно, что вымирание крупных земноводных и водяных рептилий, живших до конца мелового периода, подготовило путь эволюции млекопитающих.

Природа в начале своей творческой работы пользовалась недифференцированными мелкими видами теплокровных четвероногих, чтоб постепенно создать из породы млекопитающих новых гигантов, которым суждено было в свою очередь завладеть землей и водой. Одним из самых драматических моментов жизни мира является гибель династии рептилий, которая произошла в конце мелового периода, — последнего этапа эпохи рептилий.

Мы не имеем представления о том, какая причина мирового масштаба вызвала это явление: была ли то внезапная катастрофа, или же оно совершилось медленно и постепенно в конце мелового периода; мы имеем пред собою только один факт: гигантские рептилии, обитавшие в воде и на суше, исчезли».

Млекопитающие, найденные нами, были крошечными созданиями, не больше крысы, которые ползали по земле в середине мелового периода, — десять миллионов лет тому назад. Их следует рассматривать, как первую попытку природы создать насекомоядные, плотоядные и травоядные группы млекопитающих. Их можно считать первыми предками человека, так как они являются древнейшими представителями класса млекопитающих, к которому принадлежит человек.

Эти черепа имеют особенно важное значение, так как они принадлежат самым древним представителям класса млекопитающих, связанным родственными узами с современными группами.

В то время, как я пишу эту главу, только что началось изучение этих экземпляров. Они так примитивны, что трудно будет точно установить их родословную линию. С первого взгляда кажется, что они разделяются по крайней мере на два вида, из которых один окажется группой насекомоядных. Современные землеройка и крот — типичные насекомоядные, и давно известно, что они очень древнего происхождения. Другую группу составят креодонты, самые ранние плотоядные.

Открытие этих млекопитающих мезозоя означает, что мы добрались до самых глубоких корней родословного дерева млекопитающих. Теперь еще слишком рано предугадывать, какие новые перспективы в эволюционной теории откроются нам благодаря этим черепам. Пока они кажутся незначительными, но я уверен, что даже когда яйца динозавров будут забыты, ученые будут помнить эти крошечные черепа, как венец наших открытий в Азии.

На пути к «Огненным скалам» мы оставили Ионга, Бэтлера, Робинзона, Лукса, Шенея и Робертса у Артса Богдо, одной из вершин восточных Алтаев. Шеней предполагал собирать растения, а остальные рассчитывали поохотиться за косулями и дикими баранами. Нельсон и Моррис вернулись к нашему главному лагерю, изучая по пути памятники культуры палеолита, открытые нами во время поездки на запад. Тем временем я с Гренжером, Беркеем и Ловеллем предпринял недельную поездку, чтобы исследовать местность к югу от Алтайских гор. Монголы предупреждали нас, что караванных путей на юг не существует. В тридцати милях от нашего лагеря поднималась гора Гурбун Саикхан. Мы проехали через туннель, оказавшийся входом в русло высохшей реки, окруженное круглыми холмами, поросшими низкой травой и цветущим диким луком. Дорога привела нас к холодному источнику, у которого находились груды наслоений красного песчаника, но мы целый час напрасно искали в них следов ископаемых. Наши геологи недавно нашли в таких же наслоениях, ближе к востоку, — обломки костей динозавра, и определили, что это слои эпохи рептилий. Они установили, что Алтайские горы возникли позднее, к концу третичной эпохи.

В конце дороги открывался вид на глубокий бассейн, окруженный стенами красного песчаника, но полтора дня исследований показали, что рассчитывать на находки ископаемых здесь трудно. Здесь мы имели, между прочим, возможность наблюдать любопытный пример разрушения почвы под действием внезапной бури. После проливного дождя, разразившегося над Гурбун Саикханом, мы услышали глухой рокот и увидели поток коричневой воды, надвигавшийся на нас по склону холма. Он несся так быстро, что мне пришлось обратиться в бегство, чтоб уклониться от него. Поток шоколадного цвета сорвал тонкий поверхностный слой, обнажив новые утесы и ложбины. Такие случаи должны вообще иметь место там, где нет растительности, задерживающей дождь.

Монголы были правы, утверждая, что к югу нет караванных путей, но мы сделали три попытки переехать пустыню в тех местах, где горные хребты спускались к равнине. Пески дважды заставляли нас повернуть вспять, но третья попытка оказалась более удачной, и мы проделали около ста миль по твердому грунту. Опасные тропинки завели нас в лабиринты ущелий, и мы неожиданно оказались на краю бездны. Ловелль пустил в ход оба тормоза и остановил мотор на самом краю обрыва. Это была, пожалуй, самая опасная минута за все это лето, проведенное нами в Монголии. Если бы мотор полетел в пропасть, экспедиция лишилась бы пяти сотрудников.

Вся эта область была безнадежна с нашей точки зрения. Узкие, разорванные горные цепи параллельно тянулись на востоке и западе; между ними расстилались равнины, не перерезанные рытвинами и ложбинами, и нам негде было искать ископаемых.

Свернув на дорогу к западу, мы увидели одинокую юрту, притаившуюся за грудой скал. Из нее выскочили полдюжины монголов, требуя яростными жестами, чтобы мы остановились. Это был «ямен» у границы Верхней Монголии. Трудно себе представить более бесполезный пункт для ямена, так как мы на протяжении многих миль не видели даже признака жилища.

Так как наше исследование к югу от Алтайских гор не дало положительных результатов в смысле новых залежей ископаемых, нам оставалось только вернуться к «Источнику горных вод» в внутренней Монголии, где находились обширные, нетронутые залежи. Я хранил их в виде резерва на тот случай, если крайний запад пустыни Гоби обманет наши ожидания. 2-го августа мы с сожалением покинули «Место тинистых вод».

И было, в самом деле, о чем пожалеть: ведь одна эта местность дала нам больше, чем мы смели ожидать от всей пустыни Гоби. Когда экспедиция отправилась в путь в 1922 году, Монголия была, в естественнонаучном смысле, почти неведомой страной. Нам говорили, что Монголия так же бедна в палеонтологическом и геологическом отношениях, как и в физическом. А между тем, первые яйца динозавра, виденные человеком, сотня черепов и скелетов неизвестных динозавров, семь черепов мезозойских млекопитающих и первобытная человеческая культура «Обитателей Дюн» — были открыты на пространстве в несколько квадратных миль, на дне этого пленительного бассейна!.. Я с грустью смотрел на «Огненные скалы». Увижу ли я их еще когда-нибудь? Активные годы жизни исследователя сочтены, а меня призывали новые области изысканий. Быть может, я еще когда-нибудь увижу «Огненные скалы» — из окна вагона экспресса, но мой караван никогда уже не будет блуждать по пустыням, отыскивая дорогу к этой сокровищнице истории — Монголии. Эта местность будет, несомненно, полем деятельности для новых экспедиций в течение многих лет. Мы только тронули поверхность, и каждый сезон разрушительных вихрей будет открывать все новые и новые богатства, схороненные в ее недрах. И кто знает, что еще готовит нам эта область, уже так много давшая науке?