В восточной Монголии были скудные пастбища, и наши верблюды превратились в живые скелеты с дряблыми, отвисшими горбами. Мерин рассчитывал, однако, что они выдержат переход до Алтайских гор, где были лучшие условия существования. Если бы его расчеты не оправдались и караван не дошел бы до нас, наше положение стало бы критическим: без газолина мы оказались бы так же беспомощны, как Робинзон Крузо на необитаемом острове; однако, нам нужно было во чтобы то ни стало добраться до красных отложений у «Огненных скал», — на восточном склоне Алтайских гор, где мы в прошлом году нашли предка динозавров.

День приезда к «Огненным скалам» был великим праздником для центрально-азиатской экспедиции. Мы раскинули палатки в три часа, и остаток дня был объявлен свободным от занятий. Но наши горячие энтузиасты-палеонтологи не воспользовались каникулами и пожелали немедленно исследовать дно заманчивого бассейна.

Не прошло и часа, как в лагерь вернулся Альберт Джонсон за орудиями и пастой. Он объявил, что нашел крупный белый череп. Нас охватила горячка. За обедом каждый из нас уже мог похвастаться такими же находками. Блуждая на дне бассейна, я заметил трубку, оброненную Гренжером в прошлом году. По странной случайности, около нее лежал череп протоцераптоса.

Гренжер уверял, что он нарочно оставил здесь трубку, чтобы заметить место, и что моя находка принадлежит, в сущности, ему. Несмотря на такой протест, я все же заявил на череп право собственности, и мое имя было выведено на нем красными чернилами.

Но главный сюрприз ожидал нас на следующий день.

За завтраком Джордж Ольсен сообщил нам сенсационную новость, что он нашел ископаемые яйца. Мы стали подтрунивать над ним, однако отправились с ним к месту находки. Здесь наше игривое настроение уступило место глубочайшему изумлению: мы воочию убедились, что перед нами, действительно, были ископаемые яйца динозавра, — предмет, никогда и никем не виденный ранее нас…

Правда, до сих пор никому не было известно, что динозавры размножались посредством яиц. Но так как большинство современных пресмыкающихся откладывают яйца, то не было ничего невероятного в предположении, что и их предки, динозавры размножались тем же способом. Было несомненно, что открытые яйца не могли принадлежать птицам. В эпоху динозавров птиц не было, а птицы следующей эпохи были слишком малы для того, чтобы класть яйца такой величины. Кроме того, и продолговатая форма яиц доказывала, что они принадлежали рептилиям. В отличие от птичьих яиц, яйца рептилий, откладываемые в узкие ямы, вырытые в песке, обычно бывают продолговатой формы. Помимо того, найденные яйца лежали в бассейне, усеянном костями одних только динозавров, и мы там не нашли останков каких-нибудь других животных или птиц.

Пока все члены экспедиции ползали на руках и на коленях, рассматривая диковинную находку, Джордж Ольсен в каменистом обрыве открыл небольшой скелет динозавра; скелет залегал всего на четыре дюйма выше яиц. Это был экземпляр беззубого типа. Мы решили, что животное было застигнуто и засыпано песчаным вихрем в момент разграбления гнезда динозавра. Профессор Осборн назвал его «Oviraptor philoceraptos» (похититель яиц, любитель цераптосов). Первые экземпляры, найденные Ольсеном, имели восемь дюймов в длину и семь в окружности; сохранились они великолепно: несколько яиц было разбито, но по скорлупе можно было подумать, что они снесены вчера, а не десять миллионов лет тому назад. Скорлупа, толщиной в одну шестнадцатую дюйма, была, вероятно, в свое время твердой и не пористой; внутрь яиц сквозь трещины проник песок, так что содержимое яиц представляло плотный песчаник.

Спустя несколько дней, мы нашли новую кучку в пять яиц, затем Альберт Джонсон добыл еще группу в девять штук. В общем нами было собрано двадцать пять яиц. В двух яйцах, расколотых пополам, мы нашли тончайшие кости зародышей динозавров! Это положительно превосходило всякое вероятие! Итак, пред нами раскрывалась целая неведомая отрасль науки — палеоэмбриология!

За пять недель, проведенных в «Огненных скалах», мы нашли не только яйца, но также целую серию протоцераптосов в стадиях постепенного развития, так что могли устроить любопытную выставку этого вида динозавров, показав всю лестницу их развития, начиная от яиц и только что вылупившихся детенышей, вплоть до взрослых протоцераптосов в девять футов длины. Ни одна местность на земле не дала такого количества драгоценных экземпляров и такого неисчерпаемого научного материала, как этот бассейн в пустыне Гоби.

Эндрьюс за работой.

Поразительная картина развернулась перед нашим умственным взором теперь, после этих находок, и мы унеслись в обстановку, отдаленную от современной десятком миллионов лет!

Вот чудовище, похожее на дракона, стоит на краю ущелья, в местности, ныне называющейся Монголией. Его огромные круглые глаза смотрят прямо, не мигая; на узкой заостренной морде выступает загнутый клюв. Плоская голова покачивается взад и вперед в хрящевом кольце, сдавившем шею; девятифутовое тело с укороченными передними ногами заканчивается толстым хвостом.

Вот чудовище медленно спускается по склону холма и. усевшись в красный песок, оставляет в яме двадцать продолговатых белых яиц… Могло ли оно подозревать, что, несмотря на согревающие лучи солнца, этим яйцам не суждено будет развить в себе зародыши жизни? Могло ли оно предвидеть, что его сородичи, прожив положенный им срок, погибнут, а их потомки, через сотни тысяч поколений, двинутся в Сибирь, перейдут перешеек, естественный мост, ведущий в Америку, и распространятся в этой стране?..

Прошли миллионы лет. Мощные отложения покрыли снесенные динозавром яйца, скрыв их, как в могиле. Но работа дождей и ветра снова обнажила их и открыла изумленному человеку…

От большинства яиц остались, правда, только осколки скорлупы, но четыре яйца оказались в полной сохранности. Они утратили только свою первоначальную белизну, и от долгого лежания в земле приобрели коричневатый оттенок. Динозавр, положивший эти яйца, не узнал бы окрестностей своего гнезда, если бы увидел их в 1923 г. Громадное ущелье образовалось посреди равнины, которая тянется теперь волнистой линией к подножью Алтайских гор. Края этого бассейна усеяны красными утесами и обломками скал, которые издали напоминают развалины города, разрушенного войной. Среди скал бродят два-три горбатых верблюда, да овцы белоснежными пятнами выделяются на зеленом фоне когда-то бывшего здесь, ныне высохшего озера.

Мы взяли с собой запас газолина, ровно столько, сколько необходимо было для того, чтобы доехать до «Огненных скал»; провизии у нас было запасено на месяц. Мерин обещал доставить караван к этому сроку, но он запаздывал, и мы начинали серьезно беспокоиться: мрачная картина опустошения, произведенного засухой на караванном пути, красноречивее всяких слов говорила, что ожидало нас в том случае, если бы караван не дошел до нас. Наши обильные раскопки требовали большого количества пасты, и мы пожертвовали последний мешок муки на ее изготовление. Питались мы исключительно мясом, так как в антилопах не было недостатка; сыр монгольского изготовления мы избегали употреблять.

Целая неделя прошла в тревожном ожидании. Однажды в наш лагерь заехал старый лама с лицом, изборожденным морщинами. Наши монголы встретили его с величайшим почтением и объяснили нам, что это — знаменитый астролог. Он слышал о нашей беде и проехал больше тридцати миль, чтобы нам помочь. После некоторых, несколько довольно сложных манипуляций, старик произнес длинное заклинание и в конце концов заявил, что наш караван находится довольно далеко от нас, но что мы через три дня получим о нем известие; далее он сообщил, что наши верблюды гибнут, и что Мерину приходится очень туго. Наши монголы слепо поверили ему. Немного спустя и мы убедились в правоте его предсказаний: через четыре дня один из наших монголов нашел Мерина в шестидесяти пяти милях к западу от нашей стоянки, в Артса Богдо. Он не рискнул идти через сожженную солнцем пустыню и предпочел сделать обход на север, где были лучшие пастбища.

Из 75 верблюдов, нагруженных провизией и газолином, до цели дошли только 16. Вскоре в Артса Богдо прибыло еще 23 верблюда, оставленные Мерином у источника на попечении одного монгола. Прибытие каравана мы отпраздновали грандиозным обедом, украсив обеденный стол растениями пустыни.

Ольсен и Бэкшот немедленно приступили к упаковке наших ценных находок. Упаковочный материал дали нам те же верблюды: дело в том, что у монгольских верблюдов за зиму вырастает очень длинная шерсть, которая с наступлением теплого времени начинает линять; ею мы и пользовались при упаковке, вырывая клочья этой шерсти у наших верблюдов. К этой операции, правда, нужно было приступать с осторожностью, так как верблюд, при всей своей массивности, очень чувствителен к переменам температуры. Если его слишком быстро раздеть, он рискует простудиться; тогда он начинает жалобно хныкать, причем из его глаз катятся крупные слезы.