- Отвези меня на вокзал.

Андрей на меня посмотрел, долгим, испытывающим взглядом. В какой-то момент мне всё же показалось, что он не согласится, запротестует, примется меня отговаривать. Что-нибудь скажет, пообещает, что всё будет хорошо, что мы со всем справимся, и мне после его обещаний обязательно станет легче. Но ничего такого он не сказал. Лишь согласно кивнул.

Он кивнул, а я почувствовала жгучий укол разочарования в самое сердце. Это был почти удар, от которого можно было покачнуться и упасть, но я устояла на ногах. И даже сохранила спокойное выражение на лице. По крайней мере, я очень старалась. Но самые страшные и точно несправедливые слова, Андрей сказал мне на вокзале. Он купил мне билет на поезд, как истинный кавалер остался со мной до последней минуты, стоял рядом, загораживая меня своей спиной, от ветров, чужих взглядов и, возможно, каких-то невзгод, а когда мне уже нужно было садиться в поезд, нам пришло время проститься, он посмотрел мне в глаза и сказал:

- Не нужно было тебе всё это затевать.

- Что? – не поняла я.

- Искать её. Не нужно было, - повторил он с каким-то особым сожалением. И добавил: - И мы все жили бы спокойно.

Это были неправильные слова, неправильные выводы. От несправедливости и возмущения у меня подступили слёзы к глазам, но я заставила себя упрямо вскинуть голову, сжать губы и промолчать. Я не собиралась с ним спорить. В последний момент не собиралась. Ведь становилось понятно, что мы прощаемся. Навсегда. И его последние слова мне, их смысл, заключался в том, что всё сделала неправильно.

Я отступила, всё ещё продолжая смотреть Андрею в лицо, слов даже для прощания у меня не находилось. Поэтому я молча протянула проводнику свой билет, а затем заставила себя развернуться и войти в вагон. В какой-то момент мне показалось, что я умру. Просто возьму и умру, от боли, обиды и несправедливости. От того, что Андрею оказалось легче обвинить во всём меня, а не своего отца. Села на своё место у окна и принялась глотать слёзы. Вытирать их было бесполезно, они лились и лились. А ещё я ждала, ждала, до самого последнего мгновения, пока не закрылись двери, и поезд не тронулся с места, что Андрей одумается, войдёт в вагон и что-то мне скажет. Что-то, что смягчит мою обиду.

Он этого не сделал.

Я уезжала из Москвы, понимая, что в моей жизни всё плохо.

Вот так вот закончилась десятилетняя история исчезновения моей сестры. Я столько сценариев придумала за эти годы, столько развязок, счастливых и трагических, но такой сюжет мне ни разу в голову не приходил. Не могла я представить, что виноватой выставят меня. Что я сама решу себя в чём-то обвинить. Хотя бы в том, что не смогла сказать Ксении ни одного достойного слова в упрек, не смогла донести до неё, как она не права, и что мы вместе с родителями пережили за эти годы. В душе было пусто, словно дыра. И я понятия не имела, чем мне эту пустоту заполнить.

Единственный человек, которому я всё рассказала, как только приехала, просто ради того, чтобы облегчить душу, конечно же, была Жанна. И самое удивительное в том, что впервые в жизни я не видела подругу ахающей, возмущённой или хватающейся за сердце. Она выслушала историю встречи с моей сестрой с каменным спокойствием, хотя, и казалась несколько ошарашенной. Жанне явно было не по себе, но она не произнесла ни одного лишнего слова. Лишь по окончании моего рассказа, поднялась из-за стола, пару секунд стояла, замерев у окна, после чего сказала:

- Ничего не говори родителям.

А мне захотелось зажмуриться, закрыть уши руками и в отчаянии замотать головой. Другой реакции у меня на эту ситуацию попросту не было. Мне хотелось кричать от несправедливости. А ещё больше мне хотелось забыть. И невольно в моём сознании раз за разом всплывали слова Андрея, что он сказал мне перед расставанием:

- Лучше бы ты ничего не узнавала.

Лучше… Лучше. Возможно, так и было бы лучше! Но я же делала всё из тех самых лучших побуждений. Мне казалось, что нет в жизни хуже участи, чем не знать, что случилось. А оказалось, что ещё хуже и невыносимее – знать. Знать, что тебя предали, бросили, просто не подумали о тебе, что ты оказался не важен.

В понедельник я отправилась на работу, как и договаривалась с Русланом Борисовичем. А за день до этого, в воскресенье у меня случилось новоселье. Отец через знакомых нашёл для меня однокомнатную квартиру, причём в том же районе, в котором я прожила последние пару лет. Тот факт, что я остаюсь в привычном для себя окружении, порадовал меня больше всего. Даже дорога до работы, всё тем же маршрутом, порадовала. Я осознала, что хочу вернуться к прежней жизни, с минимумом переменных, хотя, совсем недавно, в Москве, я себя этим пугала. Возможно, ещё несколько дней назад я была смелее, а сейчас проявляю трусость, но на данный момент я всеми силами пыталась сохранить психическое здоровье с минимумом потерь. Хотела притвориться, что последних трех недель в моей жизни попросту не было. Я ни с кем не встречалась, никуда не ездила, и ничего не знаю. Вычеркнуть из сознания и забыть.

- Не получится, - говорила мне Жанна. – Нужно принять всё, как есть, и разозлиться. Вот тогда забудешь, когда злость всё съест.

- Не хочу злиться, - говорила я. – Хочу жить, как раньше.

Я вернулась на работу, на прежнюю должность, в кабинет, что делила с девчонками. И даже сумела рассказать им историю об отпуске в Москве, у родственников. И даже призналась в том, что я с некоторых пор девушка свободная и одинокая. Вот на эту информацию Лена со Светой отреагировали остро, ахали, сожалели и принялись меня увещевать, заверяли, что я молодая и красивая, и, без всяких сомнений, совсем скоро встречу своего единственного.