Тем более дражайший братец с ним много лет не разговаривал. Минус один, считай. Тот не смог простить. Я тоже не смог, но лишиться ещё и его… Чертовы психологи. Пытались из меня душу вытрясти.
Но я сдюжил и послах их нахрен. Потому что нечего лезть ко мне в душу. Поздно, нет там уже ничего и никогда не будет.
– Не твое дело, что я делаю со своей женой! Отвечай, ты изнасиловал ту девушку?!
– Ты, кажется, плохо слышал меня. Не раз тебе говорил. Не трогаю баб! Нет нужды. У меня очередь за дверью стоит из шалав всех мастей. Они готовы сутками сосать наперегонки и прыгать на мне, да и вообще, о чем ты?
Осекся. Перед лицом встали испуганные карие глаза и выбившиеся рыжие пряди. А ещё синяк на скуле и выражение боли, когда я схватил ее за запястья. Тоже синие.
Нахмурился, пытаясь восстановить в памяти события вчерашнего дня. Я нажрался. Сильно, как всегда. В хлам полный, не видя и не слыша ничего. В том числе проклятых демонов внутри.
А потом утро. Резкое, с ароматом земляники. Был же он? Аромат… Или рыжая побитая девка мне привиделась. Она так вылетела из комнаты, что я подумал, что это сон. Кажется, нет.
– И рыжую эту девчонку не трогал? Тогда кто ее так?
Отец заметно расслабился. Понимал его. Мои выходки были зачастую не самыми детскими. Квартира едва ли не трещала по швам, но существовали грани, которые даже я не преступал.
Как однажды я услышал неожиданную защиту в свой адрес от бесхребетной Вероники: мол, я урод, но не отморозок. Даже посмеялся тогда. И вазочки ее любимые стал прятать в шкаф перед попойками. Один хрен разфигачили, но я ж пытался…
А вот вопрос отца застал врасплох. И правда, кто ее так? А потом в голове стали возникать короткие воспоминания. Белобрысая пьяная девка, мямлящая что-то про подругу.
Моя нетрезвая поступь в комнату для гостей. И там неприглядная картина, как трое ушлепков из баскетбольной команды со скамейки запасных пытаются заставить какую-то рыжую дуру отсосать. Судя по выражению ее лица, без согласия.
И что она там забыла? Идиотка. Неужели мама не учила уму-разуму? У меня обычно случайных девок не бывало. Сплошь давалки, нахрен других-то звать? Ладно, что было потом?
А дальше… Твою мать! Я вспомнил, как они ее отпустили, как я вырубил самого большого, а его дружков…
Подскочил с постели и понёсся в ванную. Меня вывернуло наизнанку. Фига се я отбитый вообще. Полез искать телефон. Вернувшись в комнату под странные молчаливые взгляды отца, нашёл мобилу. В этот раз даже целую.
Открыл и побежал блевать снова. Дрянь какая. Но удалять нельзя. Таких мудаков наказывать надо,и, если эти ушлепки завтра покажутся в универе… станут местными знаменитостями. Я четко помнил, что велел им валить.
Вышел из комнаты, и отец многозначительно кивнул на мои гениталии. Натянул трусы. Смотрите-ка, какие мы нежные. Пенисов не видел, что ли? Уж на мой-то в детстве насмотрелся. Особенно после того, как…
– Миш, заканчивай с этим. У тебя же соревнования, Иван обещал…
– Не надо упоминать о нем! Плевать я хотел на Ивана и его обещания! Я в команде и универе, потому что об этом мечтала она! Она и никто больше. Чхать я хотел на происходящее, и, если ты думаешь, что какие-то сраные ваши договоренности…
Он ушёл. Развернулся и ушёл, не говоря ни слова. Я ненавидел, когда он так делает. Потому что агрессия и ненависть на судьбу, на старшего брата и себя сжирали меня. Оставляли наедине с самим собой.