– Могу ошибиться, но сдаётся мне, что он артельщик, примусы починяет на Будённого. Там, в конце, есть мастерская. Лет пятидесяти, лысый, на верхней челюсти железные коронки.

– Где рация?

– На задах моего участка дом, наполовину разрушенный, рация на чердаке.

Виктор и Андрей переглянулись.

– Конвойный, задержанного в камеру. Обедать пора.

Обедать пора арестованному, в это время разносят еду – суп, хлеб, кашу, чай. Не разносолы, но жить можно. А пропустил обед, до ужина голодный будешь. Офицеры и дальше бы продолжали допрос, но надо и рацию изъять, и задержать лысого, пока он не скрылся. Узнает случайно о задержании Фёдора, исчезнет из города. Договорились – обоим с силовиками на полуторке ехать за агентом, потом за рацией. Уж она-то никуда не убежит.

Улицы не ремонтировались давно, да ещё регулярно подвергались бомбёжкам, а ещё периодически по ним проходила техника, а то и гусеничная – танки, самоходки. На полуторке трясло нещадно. Чтобы не насторожить агента, остановились в переулке, прошли пешком немного. Вот и мастерская. Из дверей вышла женщина.

– Второго выхода не наблюдаю.

– Заходим и берём, не впервой, – это силовики.

Они и пошли первыми, оперативники, чтобы не мешать, во втором эшелоне. Зашли, вся мастерская – в одну комнату площадью метров двадцать. Сразу за дверью деревянная перегородка, за нею стол, за которым мастер. Перегородка и вызвала лёгкую заминку, которая привела к последствиям трагическим.

Агент сразу почуял неладное. Никогда прежде в его каморку не заходили одновременно четверо молодых мужчин. Видимо, подготовка его была достаточная. Сразу захлопали выстрелы. Один, второй, третий. Остро запахло порохом, грохот выстрелов в маленьком помещении оглушил. Оба силовика убиты, но дали секунду оперативникам. Виктор сам уже открыл стрельбу. Бах! Бах! Бьёт прицельно, по плечевым суставам, чтобы стрелять не смог, но допросить вполне можно было. Агент пистолет выронил, скривился от боли, наклонился к воротнику, вцепился зубами в уголок рубашки. Хрустнуло стекло, агент упал лицом на стол, захрипел и умер. Оба оперативника в прострации. Поторопились, не подготовились. Можно было силовикам подождать с глухой стены, рядом с дверью. Когда агент стал бы замыкать дверь, руки были заняты. Вот тогда накинуться, скрутить. Или выбрать другой подходящий момент, даже подстроить. Скажем – войти одному, дать в руки какой-то предмет для ремонта, чтобы руки занять. Где же он пистолет прятал, что достал мгновенно?

И вместо допроса пришлось искать понятых, проводить осмотр места происшествия, грузить трупы в полуторку. Настроение было скверным. Провалили задание. Руководитель разведгруппы мёртв, а с его смертью оборвались нити к агентуре. Не исключено, что есть другой агент, заместитель погибшего, который возьмёт на себя руководство. Конечно, это предположение, может быть агентурной сети нет.

У Виктора, как старшего группы, настроение на нуле. Погибли боевые товарищи, и часть вины за их гибель лежит на нём. И второе – надо писать объяснительную начальству, и по голове оно не погладит.

Мрачные ехали к дому Козлитина. Прошли через его двор на зады, за хозпостройки едва заметной тропинкой на соседний участок. Небольшого калибра бомба угодила в угол деревянного дома, частично обрушила. На чердак лестница вела.

– Ты на чердак, я здесь осмотрюсь, – распорядился Никифоров.

Андрей взобрался на чердак. Сквозь щели в крыше, сквозь слуховое окно и часть обрушившейся крыши вливался яркий весенний свет. И только благодаря ему Андрей заметил тоненькую стальную проволоку, натянутую поперёк чердака на уровне средины голени. Осторожно ступая, направился влево, здесь проволока привязана к толстому гвоздю. Вправо пошёл – растяжка! К чеке взрывателя ручной гранаты проволока идёт. Задень её, чека выскочит и последует неминуемый взрыв. Скрип перекладин лестницы, в проёме показалась голова Виктора.

– Ты чего так долго? Чемодан нашёл?

– Тихо, не заходи, здесь растяжка. Сейчас гранату сниму.

Виктор в ответ витиевато выругался.

– Вот же сволочь этот Козлитин. Думал – мы с тобой полезем и оба взорвёмся!