– Ты прекрасна, как всегда, – поприветствовал меня Славик, окинув взглядом розовое платьишко и блестящие калоши, – красота.
– Текилы, и прибери эти наперстки. Три в одну посуду и огурец.
– Юлька, ну когда ты уже научишься пить? Текилу надо солью и лаймом заедать, что за плебейство? – недовольно проворчал бармен, выполняя мой заказ.
– Я себя лосем чувствую, когда соль лижу, – пожаловалась, – и вообще, не учи меня жить.
Текила пронеслась по пищеводу огненной волной. Я бодро захрустела огурцом и начала себя жалеть. Так со мной всегда происходит после первой дозы спиртного.
– Вот скажи, Слав, я что, не заслуживаю любви? Вот скажи, а? И этот еще Заха-а-а-ар сумасшедшей обзывается. А что я ему сделала? Что? Подумаешь, упала на него – так сам виноват, нечего под ногами путаться. Катька дразнится все время. Мать пристает. И чем я им всем не угодила?
– Может, это… похудеть тебе стоит? С гардеробом разобраться? И на лосиху сразу перестанешь похожей быть, начнешь пить правильно… – вякнул бармен, но, напоровшись на мой уже не совсем трезвый взгляд, подавился и закашлялся, так что его тираду мне не довелось дослушать.
– Повтори, – приказала я, и парень метнулся за бутылкой, явно желая стать прозрачным
Глава 7
– Сейчас спою, – пообещала, со зверской улыбкой глянув на взбледнувшего Славика.
Караоке я люблю нежно, но безответно. Голоса мне господь отсыпал с лихвой. Красивое, почти оперное контральто мое может скопытить звуковой волной всех посетителей этого бара. Но вот слух… Складывается ощущение, что медведь мне не просто наступил на ухо, а оседлал и проскакал на мне километров двести, чтобы точно удостовериться, что я ни в одну ноту никогда в жизни не попаду.
– Юль, может, не надо? Сегодня пришлых полно, а они какие-то агрессивные, – попытался воззвать к голосу разума бармен.
Но я была неудержима. Пока взбиралась на небольшую импровизированную сцену в центре заведения, Славик, нервно озираясь, прятал стаканы и бутылки с дорогим алкоголем, понимая, что надвигается буря. Зато я находилась в блаженном предвкушении, потому что когда выпью, мне любое море по колено.
– Патамушта нельзяа-а-а, патамушта нельзяа-а-а, патамушта нельзя быть на свете красивой такой!.. – заголосила я, наслаждаясь произведенным эффектом.
– Уберите эту толстуху со сцены! – заорал длинноволосый парень, которого я до этого ни разу в жизни не видела. – Я думал, это рок-бар, а не тошниловка районная.
– Слушай, мужик, пусть Юлька споет. Ну мы же не звери, отдыхать пришли. А девчонка нормальная, сейчас минут десять – и спать учапает, – попытался воззвать к голосу разума Червь, но был послан в пеший эротический тур, чего стерпеть не смог.
С громким ревом он выскочил из-за стола и бросился на обидчика, сметая все на своем пути. Но незнакомый парень оказался не так прост – одним ударом вырубив моего заступника, направился к сцене явно с недобрыми намерениями. Вот правильно мне мама говорила: «Не умеешь – не пей». Не знаю, какая вожжа попала мне под хвост, но просто так сдавать позиции я не собиралась. Песня же еще не закончилась, а я ждала оценки моего певческого таланта. Потому, когда чужие пальцы сомкнулись вокруг моей лодыжки, я сначала ошалела, а потом попыталась вырваться. Калоша осталась в руках длинноволосого, а мое тело, влекомое силой инерции, обрушилось на сцену, подол платья задрался, явив миру крупное филе двадцатипятилетней женщины, затянутое в трикотажные панталонки.
– А ну, убери от нее свои грабли! – услышала я знакомый голос, который сегодня слышать больше не надеялась.
Черт возьми этого несносного паршивца! Мог бы уже спать давно в своей миллионерской золотой постельке, вместо того чтобы лезть не в свое дело.
– Слышь, мужик, иди, откуда пришел. Тут не место мажорикам, – сплюнул под ноги агрессор. Мне стало страшно обидно. Надо же, какой-то хмырь моего начальника обзывает. И вообще не уважает. Не стоило, конечно, этому дурачку возвращаться, и тем более за меня заступаться. – Чего смотришь, дура? – спросил длинноволосый, почувствовав мой тяжелый взгляд.