Копы вышли из комнаты, адвокаты тоже пошли вызванивать школьного психолога. Он как раз должен быть уже на работе.

Я же остался куковать в допросной.

— Ладно, вы свободны — спустя час трое мужчин одновременно зашли внутрь, Карстанс распахнул дверь — Но только пока! Я должен знать, где вы будете, как с вами связаться. И вы не можете возвращаться домой. Это всё ещё место преступления, и там ведутся работы.

Джек уладил и это.

— Можем ли мы послать кого-то за личными вещами?

Карстанс согласился. Джек сказал, что поселит меня в номере Хаятта в центре, под его именем. Я буду оставаться там до тех пор, пока не понадоблюсь им. И до тех пор, пока не закончится расследование, и копы не покинут мой дом.

И меня отпустили. ДеАнжелис удивлялся, что до сих пор не набежали репортёры, от чего я поежился — объясняться с «акулами пера» я был сейчас совсем не готов. Джек посадил меня в машину, и мы отправились назад в Балтимор.

Уже вечерело. Перед этим у меня был долгий день, а я с самого завтрака ничего не ел. Я был уставшим и голодным.

— Питер, тебе надо подать в суд на отца и мать на лишение родительских прав — тяжело вздохнув, произнес адвокат поворачивая на перекрестке — Я знаю судью, очень прогрессивного, который может признать тебя дееспособным.

— То есть меня не отдадут в приемную семью?

— Нет.

Мы помолчали, каждый думая о своем.

— Почему вы мне такое советуете? Вы же друзья с отцом.

— Потому, что родители тебя не защитили. А должны были! И тем самым наплевали на свои родительские обязанности.

Я задумался. Стать дееспособным в 16 лет? Возможно, и выгорит.

— Подавайте иск.

— Хорошо — адвокат начал парковаться у отеля — И нам надо обсудить табачное дело.

— А что там? — мои мысли сейчас были совсем далеко от тяжбы с «сигаретными королями»

— Табачники зашевелились. Предлагают мировую. Два миллиона без признания вины.

— Дают два, значит и десять можно выбить — пожал плечами я.