– Жалеть? – переспросил Духов. Он вновь прислушался к себе. Нет, жалости не было. А испуг уходил, уступая место дурноте.

– Конечно, жалеть. А для чего, по-твоему, Столяр над ними работает? Для чего о-пе-ра-ции, – последнее слово далось Румусу с трудом, – проводит? Чтобы попрошаек жалели. Вот представь: бегали бы они тут обычными детьми… И что? Путались бы под ногами, раздражали бы всех. А кто-то их вообще бы не замечал. Тогда какой от них толк? Милостыни бы почти не приносили. А так – совсем другое дело. Столяр, как он сам выражается, «товарный вид» попрошайкам придает. Для него это уже искусство!

Андрей прищурился, посмотрел на Румуса. Качнул головой, но промолчал.

– И от попрошаек доходы неплохие, – продолжал тот. – Конечно, жратву в основном подают. Но случается, что и облигацией кто-нибудь с внутренних витков, побогаче, одарит. Так что живут Столяр и его детишки далеко не бедно. Во всяком случае, брюхо набить всегда есть чем.

Горбатый подросток ползал под ногами покупателей. Остановился возле невысокой пожилой женщины с большой черной родинкой на щеке, протянул корзинку, висящую на шее, замычал. Та покачала головой, глядя на калеку, вытащила из сумки маленький серый колобок. Попрошайка заухал – как показалось Андрею, радостно, – сцапал колобок. Положил в корзину и пополз дальше. Темные, глубоко посаженные глаза нацелились на Духова.

– Пойдем, – выдавил тот, чувствуя, что свихнется, если подросток доберется до него. – Куда-нибудь…

– Как скажешь, – Румус пожал плечами и свернул в проход возле прилавка с посудой. На ватных ногах Андрей двинулся следом.

Прошли немного в неплотном людском потоке. Духов понемногу приходил в себя.

«Главное, – думал он, – снова на попрошаек не наткнуться».

Андрей вдруг понял, что жалеет о походе на торгашеский виток. Уж лучше бы он сейчас топтался в синем тумане и стесывал шкуру с отвратительных побегов Ползучего Бора…

Мысль оборвалась, когда взгляд остановился на маленькой фигурке с длинными черными волосами. Девочка стояла спиной, но Андрей не сомневался: это Шэрон. Сердце радостно екнуло, и он двинулся к ней.

– Эгей! – удивленно воскликнул Румус. – Куда так полетел?

Духов пропустил окрик мимо ушей. Он подошел к девочке, осторожно тронул за плечо.

– Шэрон, – тихо позвал он. – Привет.

Та обернулась, и Андрей улыбнулся, увидев круглое лицо с огромными синими глазами. Да, это Шэрон.

Пару раз удивленно моргнув, она узнала Духова и тоже улыбнулась.

– Здравствуй, – тихо ответила девочка.

«Как хорошо, что она жива и здорова», – подумал Андрей.

И внезапно почувствовал, как все внутри сдавило от сострадания и вины. Захотелось обнять ее, сказать, как ему жаль, что она потеряла маму и папу, попросить прощения за то, что не смог помешать чудовищам… Но Духов сдержался – слова не вернули бы девочке родителей, только напомнили бы о недавно пережитом горе.

– Как ты? – спросил он, усаживаясь перед Шэрон на корточки. – Как живется в келье у дяди? Ты с ним сейчас?