— «Я и твоя мама искренне желаем тебе счастья в личной жизни. Какой-нибудь»
— «Дурак…»
Вот так вот, хочешь помочь человеку обрести новый жизненный путь и обрести себя, а он обзывается. Обидно. Аж забываешь, что эта милая девушка тебя пару раз чуть не прикончила.
Сначала я навестил Цао Сюин, благо было по пути. Лучшего целителя страны нам не привезли, Ахмабезова была на другом конце континента, а приехавший вместо неё молодой парень работал иначе. Он сначала усыпил старую китаянку, затем, проверив, очистив и перевязав порезы и ушибы, запихал бабу Цао под капельницу, а после окутал её мягко сияющим силовым полем, которое медленно впиталось в старушку. Теперь она усиленно восстанавливалась, не приходя в сознание. Случай, по словам парня, был легкий. Резали её чистым острым ножом, такие раны закрываются куда легче, чем рваные, а вот ключицу придётся позже ломать и собирать по новой.
Лежащая китаянка выглядела умиротворенно. Рассматривая её, я внезапно понял, что очень привязался к этой женщине. Строгой, требовательной, авторитарной, но… человечной. Более человечной, чем большинство из нас.
Правда, это не исключает того, что, уходя, я закрою дверь на замок. И если даже Цао Сюин очнется полностью здоровой, встанет и будет требовать свободы и подчинения, то я не выпущу её из этой комнаты.
— Товарищ Изотов! Стоять. Превратитесь, — наставленный на меня автомат в руках оренбуржца Лазутина был удерживаем твердо и уверенно.
— Может, слизь выделить? — полюбопытствовал я, кивая на поднятые руки.
— Слишком легко имитировать. Выполняйте распоряжение, — был дан мне бесстрастный ответ.
Делать нечего, пришлось превратиться. Оружие тут же было опущено. На лице парня, рассматривающего, как я одеваюсь, не было никаких эмоций. Работа и работа, указания выдавал я сам.
— Мне нужно знать, как вы можете определить постороннего, маскирующегося под кого-то из нас, — взял быка за рога я, подойдя вплотную к парню, — Мне говорили, что кто-то среди вас обладает способностью. Как она работает?
— Это закрытая информация. Я не могу её разгласить, — не моргнув глазом, ответил парень.
— Не разглашай, — процедил я, — Разгласи, как я могу эффективно оперировать находящимися у меня в прямом подчинении бойцами, не зная критически важной способности, необходимой для решения боевой задачи!
— Не могу знать, товарищ лейтенант! — парень талантливо изобразил дебила.
— Видимо, придётся вас всех изолировать, — постановил я, — В одной комнате будете сидеть и под надзором.
На простоватой роже парня реакция от такого посыла никак не отразилась. Говорю же, роботы.
— Передай всем мой приказ. Снимаете патрулирование, передислоцируетесь в комнату номер один здания три. С вещами. С собой разрешаю взять по пять ежесуточных рационов, в день будет приходить еще двадцать четыре пайка. Их без надобности не вскрывать, складировать в одном углу. Разбейтесь на две группы, одна должна бодрствовать в любое время суток, быть готовой к вызову. Запрещаю применять на территории общежития любые способности, могущие повредить коммуникации и инфраструктуру. Как понял?
— Вас понял, товарищ лейтенант! Разрешите выполнять?
— Разрешаю.
Что, думали, я шутки шучу? Нет. Не можем в откровенность, значит можем в стратагему «Меньше народу — больше кислороду». Пусть охраняют сами себя. Если начнется заваруха, то встречаться с боевой способностью одного из этих двенадцати деревянных балбесов, в узком-то коридоре, у меня нет ни малейшего желания. Я, думаете, не заметил, что его «калашников» всё это время был на предохранителе?