– Да нет же! Виташу правда нужна была моя помощь. Ну позарез, честно! А я ведь знаю, с каким трудом вы с мамой достали билеты… А еще знаю, как ты относишься к моему парню, и это меня тоже очень расстраивает, – в голосе подруги слышалась неподдельная печаль.

Я знаю, что нам всем жилось бы намного проще, если б мы с Виташем не конфликтовали.

Я относилась бы к парню подруги намного лучше, если бы он не поступал с ней как настоящая сволочь и не игнорировал периодически. Злило и то, что Дина быстро забывала обиду и снова была готова бежать за ним хоть на край света. Мы много раз говорили на эту тему, и сейчас начинать этот разговор не хотелось, ведь мы снова поссорились бы с Диной. Ее последнее замечание о моей нелюбви к Виташу я пропустила мимо ушей. Будто она не понимает, что у меня на то есть веские причины.

– Вот именно, ты знала, как тяжело мне достались проходки, – только и сказала я.

Даже не спросила, что такого стряслось у ненаглядного Виташа, что он вытащил Динку в центр под дождем.

– Когда ты стала с ним встречаться, мы совсем перестали проводить время вдвоем, – все-таки не удержавшись, сказала я.

И это правда. На театр я возлагала большие надежды, потому что мы наконец могли бы, как в старые добрые времена, побыть вместе. Кроме Дины, у меня не было подруг. И в последнее время, несмотря на возвращение мамы, я чувствовала себя как никогда одинокой. С Вовой мы давно уже не близки, он больше времени проводил с Соней и друзьями. Я чувствовала необъяснимую злость и обиду на всех вокруг. Может, поэтому мне и несильно нравилась Соня. Как и Виташ, она отобрала у меня близкого человека. А судя по последним событиям, когда Вова подрался с Матвеем, еще и поступила с ним по-свински.

– Поэтому я и предлагаю тебе пропустить со мной по овершейку, – серьезно сказала Дина. – Ну, пожалуйста, Кать, идем!

Несколько секунд я смотрела в полные мольбы глаза подруги. Что ж, буду взрослеть и уступать. Я кивнула:

– Хорошо, идем!

Только мы взяли с коленей сумки и привстали с наших мест, как снова запел Давид. Я плюхнулась обратно, будто меня пригвоздило к бархатной обивке кресла.

– Может, дослушаем? – попросила я, чувствуя, как к щекам прилила краска. Хорошо, что в актовом зале из-за задернутых портьер сумрачно, иначе Дина заметила бы, насколько я смущена.

Подруга все-таки усмехнулась:

– Ну ты, Катька, и попала. Вот видишь, как оно бывает? Дослушаем, конечно.

Она вернулась на место, а я подумала, что ее слепая любовь к Виташу и мои симпатии к Давиду не одно и то же. Как можно сравнивать? А еще, наверное, было бы неплохо тоже обзавестись парнем. Быть может, тогда я не так ощущала бы одиночество.

Когда мы выходили из актового зала, я в последний раз взглянула на сцену, где о чем-то спорили Лена и Ирина Вадимовна.

– Ты правда думаешь, что я смогла бы вот так, как они? – спросила я, дернув Дину за рукав.

Подруга удивленно посмотрела на меня:

– Спрашиваешь! Конечно, ты смогла бы еще лучше. И это я говорю не потому, что люблю тебя.

До кафе мы дошли, держась за руки. Наконец солнце припекало по-весеннему, и на газонах ярко зазеленела трава. Как хорошо снять с себя пальто и шапку… По дороге я рассказала Дине обо всем, что случилось в выходные: о Вовке, Соне и Мальцеве. Динка охала, узнав, что мой брат подрался с Матвеем. А еще подруга отпустила несколько язвительных комментариев по поводу Сони. Динке Аверина тоже не особо нравилась. Наверное, антипатия ее – следствие солидарности со мной, но я благодарна подруге за это. Дина слушала меня внимательно, но о себе пока не говорила. И за это тоже хотелось сказать ей спасибо. Обсуждать наш неудавшийся поход в театр – только настроение себе портить. И зачем мы в конце декабря поперлись на этот проклятый конкурс для парикмахеров?..