Во второй спаленке стоял огромный старинный шифоньер. Он был полон шмоток на все случаи жизни. Нашелся и теплый свитер для Олега, и вязаная кофта для Наташи, куртки, немного потрепанные, но вполне добротные, даже шапки. В сенях на антресолях отыскались две пары резиновых сапог.

— А вам хорошо, — обрадовалась тетка, оглядев гостей. — Как знала, хранила, не выбрасывала. Вещи, ежели с душой, на века сделаны. Это сейчас два раза надел и выкинул. Раньше так не шили.

Наташа слушала тетку, и на лице ее блуждала насмешливая улыбка. Олег опасался — ляпнет что-нибудь, но она промолчала. Они оделись и вышли на улицу. Злобный пес так и продолжал лаять, хотя уже охрип. Прямо за забором у соседского участка паслась коза. Она не обращала на лай ни малейшего внимания, выискивая в пожухшей траве свежие островки.

— Ой, козочка! — Наташа бросилась к козе. Та покосилась на нее, но занятия своего не прервала. — Какая хорошенькая! Я всю жизнь хотела такую. — Она протянула руку, чтобы погладить.

— Не трогай, — испугался Олег. — Вдруг она тебя боднет!

— Не боднет. Козы — добрые. И умные, кстати.

Коза меж тем перестала щипать траву и с ожиданием глядела на Наташу, видимо, надеясь, что та ее угостит.

— Давай попросим у твоей тети хлеба с солью, — тут же сказала Наташа.

— Перестань. Это чужая коза. Хозяева сами о ней позаботятся.

— Ну пожалуйста! — она сложила в мольбе ладошки.

«Господи, да она совсем ребенок, — с нежностью подумал Олег. — Судьба лишила ее детства».

— Ладно, — согласился он. — Но иди и проси сама.

Наташа кивнула и с готовностью побежала обратно за калитку. Олег ожидал услышать ругань, но через пять минут та появилась, сияющая, в руке у нее была горбушка.

— На, Манечка. — Она протянула горбушку козе.

Та тут же ухватила ее губами. Олег наблюдал за ними с улыбкой.

— Почему Манечка? Может, у нее другое имя?

— В деревне у моей подружки всех коз Манечками звали.

В это время калитка раскрылась и из нее появилась сизая испитая женщина неопределенного возраста. Позади нее на длинной цепи надрывался огромный черный ризеншнауцер.

— А ну, кыш! — Баба махнула рукой. — Кыш отсюда, тебе говорю! Ишь, повадилась!

Коза опасливо отбежала в сторонку и тихо мемекнула.