— Так, дамы. Не надо ссориться. Вспомним старую поговорку: между первой и второй перерывчик небольшой. — Олег поспешно вновь наполнил рюмки. — Я хочу выпить за тебя, теть Валь. Я так рад, что мы встретились!
— Да уж, рад, — ворчливо замерила старуха. — А ежели рад, чего не приезжал? Ждал, чтоб я на тот свет отправилась?
— Перестань, теть Валь! Ты еще лет двадцать проживешь. А спасибо сказать, что мы здесь, нужно Наташе. — Олег подмигнул, призывая оценить его дипломатический ход, однако та сделала вид, что ничего не заметила.
Лицо ее по-прежнему оставалось сердитым и недовольным.
— Отчего ж это ей спасибо? — все тем же ворчливым тоном поинтересовалась тетка.
— Оттого, что Наташе грозит опасность. Нам нужно было срочно уехать из Москвы. Вот мы и решили к тебе.
Олег понял, что напрасно это сказал. Лицо тетки из кислого тут же стало тревожным и испуганным.
— Какая еще опасность? — спросила она, и голос заметно задрожал.
— Неважно, — попытался успокоить ее Олег. — Ты не переживай. Зато мы здесь. И я, кажется, поднял за тебя тост. Так что давайте выпьем. Давайте, давайте. — Он потормошил обеих женщин.
Те нехотя чокнулись. Несколько минут над столом висела тишина. Затем настойка сделала свое дело. Первой размягчилась тетка. Взгляд ее утратил суровость и настороженность, сделался блаженным и мутноватым.
— Эх, хорошо! Почаще б вы приезжали, ребятки. Есть с кем посидеть, выпить, покушать. А так я одна-одинешенька целыми днями. Все соседи вокруг померли, молодежь в город уехала. Остались мы с бабкой Клавой, старик Митрич да братья Долбочевы. Клава глухая на левое ухо, не слышит ни черта. Митричу ничего не надо, кроме его проклятой рыбалки. А братцы эти, алкаши, вообще — тьфу! Никакого с ними общения, лишь бы водка была на столе. Так и горюю тут одна, скорей бы уж господь прибрал меня да к мамке твоей направил. — По морщинистой щеке старухи покатилась одинокая слезинка.
— Не плачь, теть Валя. — Олег обнял ее и поцеловал. — Я виноват. Буду чаще приезжать. Мы с Наташей вместе. Да, Наташ?
— Да. — Она тоже подобрела под действием настойки. Глаза засияли тем особым светом, который только одной ей был свойственен, и он приводил Олега в восторг.
— Ладно, милая. — Тетка пьяно всхлипнула и полезла обнимать Наташу. — Красавица она у тебя, Олежа. И молодая какая. Прямо девочка. Чем занимается-то? Работает, учится?
— Временно не работает, — сказал Олег.
— Временно, — повторила тетка и выразительно покивала. — Понятно. — Однако в ее словах уже не было давешнего сарказма. — Ну что ж. Дело молодое. Главное, чтоб любила она тебя, племяш. А то женщины сейчас такие, им бабки подавай. У тебя ж, поди, немного. Ты у нас, Олежа, к жизни совсем неприспособленный, хоть и жутко умный.
— Да ладно, теть Валь. — Олегу стало обидно. — Все нормально у меня с деньгами. Да и Наташе это все не слишком важно. Не такая она у меня.
— «Я не такая, я жду трамвая», — пропела тетка высоким сопрано и налила себе еще стопку. — А давайте за любовь! Самый лучший тост. Чтобы до самого конца, до гробовой доски.
Олег увидел, как Наташа вздрогнула. На лице промелькнуло выражение тоски и безнадежности. Очевидно, упоминание о гробовой доске напомнило ей о преследователях. Олег незаметно протянул руку и сжал ее пальцы. Она кинула на него беспомощный взгляд.
— Все будет хорошо. — Он наполнил их рюмки. — Давайте за любовь.