Один из восторженных поклонников писал: «Все спешили к тебе и собирались вокруг тебя, словно у самого прозрачного, самого чистого источника философии, потрясённые и вдохновлённые ясностью твоего ума, сладкозвучием твоего красноречия, твоим умением и великой лёгкостью владеть языком, а также твоей проницательностью и твоей премудростью».

Могла ли Элоиза пропустить, не заметить такую знаменитость? Конечно же, не могла. Любознательная девушка, она уже не раз и не два видела Абеляра в толпе учеников, уже поразилась его красотой, насладилась его красноречием. Он напомнил ей Иисуса Христа.

Абеляр впервые мог увидеть Элоизу, когда девица шествовала на занятия в школу при Соборе Нотр-Дам или направлялась на богослужение, наполненная смиренными, богоугодными мыслями… Иными мыслями наполнилось сердце Абеляра, когда он встретил Элоизу, когда он оглянулся. Элоиза увиделась глазами не магистра, но мужчины. Плотина, перекрывающая вожделение, пошатнулась, тигр заходил по клетке, преподаватель записал необычные для себя слова: «Проспрягаем в настоящем времени глагол первого спряжения: я люблю, ты любишь, он любит; почаще будем повторять урок; устроим школу под сенью дерева и будем в ней учиться. Книга – это лицо девушки, и нам надо прочитать эту книгу, ещё совсем свежую, нетронутую».

С этого момента Абеляр действовал так напористо и изобретательно, словно он до этого только и занимался тем, что совращал девственниц…

Абеляр повстречался с дядей девицы, посетовал ему на то, что занятость – уроки, учёные труды – не позволяют тратить время на ведение домашнего хозяйства, а поскольку дом Фульберта находится недалеко от школы, не согласится ли достопочтимый каноник взять его, скромного в быту преподавателя, на постой. У Абеляра сказано – «нахлебником». При этом Абеляр предложил давать частные уроки племяннице и назначил за них такую мизерную плату, что Фульберт едва не бросился на шею знаменитости. Он-то знал почём академический час у Абеляра.

– Конечно, конечно, почтём за честь, учите её, а если не будет стараться, то плёточкой её, плёточкой.

В те времена физическое наказание ученика (ученицы) преподавателем было в порядке вещей. (Возлюбите, Серкидон, времена нынешние, Вы ведь можете неделями лениться-дурковать, при этом никто Вас и пальцем не тронет).

Чем же сердце успокоилось, а вернее, возгорелось? Как писано у Абеляра, дядюшка Фульберг своими руками «отдал нежную овечку голодному волку». Но мы не будем так кровожадны, скажем по иному: козла пустили в огород.

И что же капуста белокочанная (в нашем варианте), что же нежная овечка (по абеляровской версии)? Пыталась ли она оказать сопротивление сексуальному агрессору? И не подумала. Цокать копытцами не стала, а тихо пала. Сразу сбросила сорок одёжек все без застёжек и, растворившись в чувственности, поднялась в переживаниях своих до Небес. А Богом её стал Абеляр.

Далее я немного передохну, дадим слово ему, герою-любовнику:

«Под предлогом учения мы всецело предавались любви; уроки предоставляли нам возможность осуществлять те тайные слияния наших тел, стремление к коим порождала любовь; книги бывали раскрыты, но во время уроков чаще звучали слова любви, чем философские рассуждения, чаще раздавались звуки поцелуев, чем следовали толкования, мои руки чаще протягивались к ее груди, чем к нашим книгам, любовь чаще отражалась в наших глазах, чем наши взоры обращались к текстам. Чтобы отвести от нас подозрения, я иногда даже наносил Элоизе удары, но то были удары, наносимые любовью, а не гневом, нежностью, а не ненавистью, и были они слаще и приятнее любого бальзама. Что сказать? В нашей пылкой страсти мы прошли все фазы любви; все, что страсть может породить в воображении относительно изысканных любовных ласк, мы испытали, исчерпав сей источник до дна»111.

Слово Элоизе:

«Вы сочинили множество любовных песен и стихов, и их повторяли повсюду благодаря несравненной приятности и изяществу как в смысле поэзии, так и в смысле музыки, так что имя ваше постоянно было у всех на устах. Сладкозвучие ваших мелодий не позволило даже людям необразованным забывать их, именно это и заставляло женские сердца томиться и вздыхать по вам, и эти стихи, воспевая нашу любовь, не замедлили прославить мое имя во многих странах и возбудить ко мне зависть многих женщин…

Какая королева, какая принцесса не позавидовала бы моим радостям и моему ложу?»112

Вот какой может быть сила воздействия физической любви, если она пришла вовремя! Но тут нужно учесть, что для Элоизы любимый мужчина был небесным подарком, Спасителем от опостылевшей девственности…

Надо ли говорить, что об этой любовной связи скоро знал весь Париж. Дядя Фульберт узнал о ней последним. Он застукал голубков на месте прелюбодеяния. Картина маслом! В исполнении живописца Жана Виньо113. Название длинное – «Каноник Фульберт застаёт врасплох Абеляра и Элоизу». Для соблюдения приличий художник посадил любовников за стол и приодел. Но я предполагаю, дядюшка застал их в спальне племянницы… в постели.

Учитель богомерзостей был изгнал с позором. Разъярённый Фульберт отвесил наглому прелюбодею такой пинок, что покатился Абеляр-кобеляр, этот волк в овечьей шкуре, со ступенек дома каноника, с холма Святой Женевьевы и далее – по кочкам, по кочкам бытия к написанию истории бедствий своих.

Пылкие любовники разлучены. Веками позже было написано – «Как больно, милая, как странно// Как больно, милая, как странно// Раздваиваться под пилой…»114

Давайте и мы погрустим-поплачем, дело давнее, но всё равно грустно.

Со слезами на глазах жму Вашу руку, и до следующего письма.