Скоро, скоро мы увидимся, старушка моя милая, бесценная. Я буду тебя обнимать и ласкать, буду с тобой ходить по Петровке.
Кричу тебе «ура» и остаюсь навеки твой заброшенный, полинявший и тусклый муж.
В «Мире искусства» тебя хвалят [273], Книпуша. Я послал тебе сегодня номер, в котором хвалят. Горжусь, дуся моя, горжусь!
А. П. Чехов — О. Л. Книппер
Дуся моя бесподобная, балбесик мой, ты напрасно сердишься на меня за молчание; во-первых, ты сама писала мне, что выезжаешь из Москвы в начале страстной недели, во-вторых, я пишу тебе частенько. Да и к чему писать, если скоро, скоро увидимся, если скоро я буду щипать тебя за спину и прочее тому подобное. Билет уже заказан, выезжаю я 22-го, в Москве буду 24. Как приеду, так и в баню. Простыни тебе привезу.
Зачем вы играете в одну дудку с «Новым временем», зачем проваливаете «На дне»? [274] Ой, не складно все это. Поездка ваша в Петербург мне очень не нравится. Писать для вашего театра не очень хочется — главным образом по той причине, что у вас нет старухи. Станут навязывать тебе старушечью роль, между тем для тебя есть другая роль, да и ты уже играла старую даму в «Чайке».
Ну-с, вчера был небольшой дождь. У нас хорошая весна, только прохладно и скучно.
В Ялте умер доктор Богданович. Знала ли ты его?
Ехать в Одессу — в Киев — это мысль хорошая. И я с вами буду ездить на гастроли. В Одессе сборы будут колоссальные, в Киеве же будет приятно пожить и встретить там весну.
Почему не ставите «Мещан»? Ведь они нравятся в Петербурге.
Я напишу тебе еще одно письмо, пришлю еще телеграмму, а затем — до скорейшего свидания. Я смугл, как араб. В саду у нас хорошо, я целый день сижу там и загорел адски. Видела Модеста Чайковского? Видела Суворина? Бывает ли Миша в театре? Впрочем, на сии вопросы ответишь мне уже в Москве, моя верная супруга.
Целую тебя в мордусю, хлопаю по спине.
Твой
А. П. Чехов — О. Л. Книппер
Дусик мой, лошадка, я уже телеграфировал тебе, что пьеса кончена, что написаны все четыре акта. Я уже переписываю. Люди у меня вышли живые, это правда, но какова сама по себе пьеса, не знаю. Вот пришлю, ты прочтешь и узнаешь.
Вчера были Михайловский и Панов. Первый много рассказывал, я с удовольствием слушал, второй помалкивал. Потом приезжал Костя. Он хотя и не согласен с чем-то, но, по-видимому, доволен. Михайловский очень мне его расхваливал.
А третьего дня приехал неожиданно твой необыкновенный друг, рыжеусый Шапошников. Сегодня он был опять, обедал и после обеда уехал с Машей в Су-Уксу, к Соловьевой. Скучен он донельзя, до того, что, слушая его, хочется высунуть язык.