– А я и прогуляюсь, – согласно кивнула Крошина, – хотя бы просто присмотрюсь, с чем это едят, а потом уж в тот клуб, куда Веткина ходит, загляну.

– А вот Веткину лучше оставь мне.

– Почему?

– Не будем ее волновать лишний раз. Тебя-то она в лицо знает, знает, кто ты – к чему такие сложности? Да и наружка ее водит, если что – будем в курсе.

Спорить Лена не стала – Андрей был прав, и мозолить глаза Веткиной действительно не стоило, вдруг она замешана и может насторожиться. Будет лучше, если этим займется Паровозников.

Телефонный звонок раздался около пяти часов, когда Лена почти закончила оформлять бумаги для передачи в суд одного из своих дел.

Звонила Воронкова. Лена очень обрадовалась, услышав в трубке веселый голос подруги:

– Ленка, привет! Ты на работе?

– Привет! Конечно, где мне быть-то в это время? А ты поболтать или по делу?

– Я по делу. Скажи, я могу пожить у тебя неделю с завтрашнего дня? Выдался небольшой перерыв в съемках, хочу приехать, к Саше на могилу сходить.

Муж Юльки Саша погиб несколько лет назад, родители уехали куда-то в Индию, оставив Юльке квартиру, которую она теперь сдавала, потому остановиться в родном городе ей было негде – только у единственной подруги.

– О чем ты спрашиваешь? Конечно! Только… ты ведь в районе десяти утра прилетишь, я не смогу встретить…

– И не надо, – перебила Юлька, – я на такси доеду, ты мне только ключи оставь у соседки. Насколько я помню, она из дома почти не выходит.

– Хорошо, договорились.

– Вот завтра и наболтаемся, – заключила Воронкова весело.

Положив трубку, Лена тоже улыбнулась – хорошо, что приезжает Юлька, целую неделю можно будет не чувствовать себя одинокой в пустой квартире.

С утра, оставив ключи соседке, Лена попыталась завести машину, однако та не поддалась ни уговорам, ни угрозам и осталась стоять на парковке.

Вздохнув, Крошина направилась к трамвайной остановке. Трамвай подкатил только минут через десять, Лена еле втиснулась внутрь и оказалась плотно зажата между высоким пожилым мужчиной и парочкой студентов. Голову одного из них украшали блестящие наушники, и Лена, будучи плотно придавленной к молодому человеку, вынуждена была всю дорогу слушать доносившийся из них монотонный мужской голос, картаво начитывавший какой-то совершенно бредовый текст под музыку, больше напоминавшую скрежет железа по стеклу.

В буквальном смысле вывалившись из трамвая на своей остановке, Крошина долго трясла головой, словно хотела выбросить из нее бессмысленные фразы, как назло, застрявшие в мозгу, как елочные иголки в ковре.

«Ну, совсем хорошо – мне сейчас Шмелеву докладывать, а я ему вместо доклада вот эту чушь зачитаю ненароком», – раздраженно думала она, поднимаясь по ступенькам в здание.