Елена подняла голову.

— Вы считаете, что это признание?

— Да, хотите верьте, хотите нет.

— Но это бред, в общем-то, — с сомнением сказал Джонсон. — Какие-то бессмысленные отрывки.

— Да, конечно, изложено весьма бессвязно, но тем не менее объясняет то, что произошло. Если не пытаться воспринимать слова Гудпастчера с точки зрения логики, то многое сразу станет понятным. Почти все им написанное соответствует тому, что мне известно.

Елена отложила фотокопию письма.

— Может быть, будет лучше, если вы изложите все своими словами?

— Дженни — это жена Гудпастчера. В тот вечер, когда было совершено убийство, у нее был удар, кровоизлияние в мозг. Судя по всему, это случилось около десяти часов. Он, естественно, вызвал «скорую», и пока ждал ее, кто-то позвонил ему по телефону и велел немедленно прийти в музей.

— Профессор, — вставил Джонсон.

— Но кто из профессоров? — спросила Елена. — Не зная этого…

— К этому мы вернемся чуть позже, — ответил Айзенменгер. — Гудпастчер пишет, что его вызвали и заставили что-то делать. Он отправился в музей, но только после того, как проводил свою любимую Дженни в больницу. Каким бы срочным ни было дело, ради которого его вызвали, — а оно было крайне срочным, — на первом месте у него была жена. Когда куратор добрался до музея, Никки Экснер уже была мертва. По всей вероятности, в этот вечер она занималась сексом сначала с Фурнье — для удовольствия, а затем с Билротом — для дела. После этого был оральный секс с Расселом, который запечатлен Либманом на фотографиях. Что произошло дальше, мы в точности не знаем, но можем предположить. Во всяком случае, «профессор» находился в музее вместе с трупом. Девушку задушили, предварительно одурманив наркотиками. Она была беременна, и, чтобы это скрыть, нужно было удалить ее матку и подкинуть другую, хранившуюся в отделении гистопатологии. Очевидно, «профессор» считал, что он отец ребенка, хотя я подозреваю, что его просто обманули. А чтобы скрыть факт удаления матки, «профессор» не нашел ничего лучше, как изрезать труп Никки с ног до головы. Естественно, у него не было желания заниматься этим собственноручно, но не было и такой необходимости, поскольку под рукой был Гудпастчер.

— Но почему Гудпастчер согласился в этом участвовать? — задала Елена резонный вопрос.

— Потому что у него не было выбора. Я думаю, что «профессору» был известен маленький секрет Гудпастчера, о котором не знала даже его жена. Когда же она умерла, у бедняги, по-видимому, начались галлюцинации. Ему стал видеться ее дух, который, как он подозревал, знает, что он совершил. Очевидно, это и побудило его написать признание и покончить с собой.

— А вы знаете, что это за секрет? — с любопытством спросил Джонсон.

— Думаю, что знаю, — кивнул Айзенменгер. — Но вернемся к событиям той ночи. Понятно, что Гудпастчер занимался разделкой трупа без особого желания, но только до тех пор, пока не увидел, что это та девушка, которая сломала жизнь его приемному сыну и тем самым причинила горе его жене. — Доктор поднял голову. — Я вчера разговаривал с Пейнетом. Он никогда не был близок с отчимом, но куратор боготворил свою жену, а она в свою очередь боготворила сына. Гудпастчер видел, какое действие оказало на нее горе Джема. И возможно даже, он считал Никки виновницей постигшего ее удара. Когда жена умерла и жизнь его опустела, ненависть к Никки многократно возросла. Помните, что он пишет? «Я видел ее из окна и ненавидел ненавидел ее». Так что, поняв, чье тело ему предстоит резать, он взялся за дело с куда большей охотой. Единственное, на чем он настаивает в предсмертной записке, что в убийстве он не участвовал, — только вскрывал труп. После этого «профессор», похоже, удалился, — очевидно, это зрелище оказалось слишком неэстетичным для его утонченного вкуса. То, что я хочу сказать дальше, — в значительной мере мои предположения, но они, на мой взгляд, соответствуют известным нам фактам. И они, конечно, довольно омерзительны…

Он остановился и нерешительно посмотрел на Елену.

— Продолжайте, — твердым тоном произнесла она.

— Это связано с секретом Гудпастчера, из-за которого он был вынужден идти в музей, несмотря на тяжелое состояние жены, и это объясняет то, что я обнаружил на теле Никки Экснер. Ей, как известно, дали мидазолам и совершили насилие, оставив следы как в области влагалища, так и ануса. Возможно, конечно, что при жизни ей и нравился анальный секс, но взятые мной образцы тканей свидетельствуют о том, что эти следы были оставлены уже после ее смерти.

— Вы хотите сказать… — пробормотала Елена, а Джонсон выдохнул: