В 1776 году Шелихов в складчину с камчатским купцом Лукой Алиным построил в Нижнекамчатске судно «Святой Павел» и отправил его на Алеутские острова. В это же время с другим компаньоном, якутским купцом Павлом Лебедевым-Ласточкиным, он построил и снарядил в Охотске гукор (двухмачтовое грузовое судно) «Святой Николай», который под командой штурмана Михаила Петушкова пошел к Курильским и Японским островам. Эта промысловая экспедиция принесла большие барыши: за десять месяцев были добыты или обменяны у туземцев шкуры 970 каланов, 135 лисиц и 195 голубых песцов. Петушков пытался завести торговлю и с жителями Японских островов, куда плавал на байдаре, но договориться не сумел, хотя меновую торговлю с японскими рыбаками вели еще участники Второй Камчатской экспедиции в 1738–1739 годах.
Ободренные первым успехом, Шелихов и Лебедев-Ласточкин в 1778 году вновь отправили «Святого Николая» на Курилы. Свободных капитанов на тот момент не нашлось, и купцы рискнули поручить судно передовщику — «сибирскому дворянину» Ивану Антипину. Поскольку он был «ненастоящий мореход», с ним послали штурманского ученика Федора Путинцева. Но то ли ученик оказался неопытен, то ли Антипин неудачлив, но в результате случившегося на одном из островов землетрясения судно село на мель. Снять его при тогдашних технических возможностях было непростой задачей, и Антипин, пересев на байдару, вернулся с небольшим грузом на Камчатку.
Эта неудача на время охладила интерес Шелихова к Курилам, и он решил вновь поучаствовать в промыслах на Алеутских островах. Шелихов снарядил судно «Варфоломей и Варнава» совместно с московским купцом Иваном Соловьевым и братьями Григорием и Петром Пановыми из Тотьмы. Вернулось оно в 1780 году с «небогатым грузом», оцененным в 58 тысяч. По меркам пушного промысла это действительно немного — удачливые мореходы, проведя пару лет на Алеутских островах, привозили мехов на сотню тысяч рублей, а штурман Потап Зайков из экспедиции, снаряженной купцами Ореховым и Лапиным, доставил груз на 300 тысяч!
В том же году вернулся наконец снаряженный Шелиховым «Святой Павел»; выручка от продажи шкур каланов, голубых песцов и морских котиков составила 74 240 рублей — не так уж много. Но всё же результаты промысла на Алеутских островах выглядели лучше, чем на Курильских. Говоря словами того самого голландского «купца-шпиона», Шелихов имел вполне сносное начало.
Но где же Шелихов взял первоначальный капитал? Это еще одна загадка его биографии. Чтобы простому приказчику накопить на строительство и снаряжение судна, понадобились бы долгие годы.
В это время в жизни Григория произошло важное событие — как гласит надпись на памятнике, в 1775 году он «вступил в супружество». О его супруге до замужества сведений еще меньше, чем о нем самом: неизвестны ни ее происхождение, ни фамилия в девичестве, ни возраст при вступлении в брак. В архивных записях Рыльска она зовется «Наталья Алексеева дочь из Сибири». В алфавитной книге, составленной после 1786 года, о Григории Шелихове говорится, что он — сорокалетний глава семейства, у которого 26-летняя жена и три дочери: Анна девяти лет, Екатерина семи лет и пятилетняя Евдокия. Следовательно, разница в возрасте супругов составляла 14 лет. Если считать годом рождения Шелихова 1748-й, то в 1775 году 27-летний купец женился на тринадцатилетней девочке.
Эти нехитрые подсчеты позволяют сделать важный вывод: устоявшееся представление о Шелихове как о расчетливом приказчике, женившемся на богатой вдове, вряд ли имеет основание. Впрочем, юный — даже по тому времени — возраст невесты вовсе не исключал наличия у нее большого приданого, которое могло ощутимо пополнить первоначальный капитал рыльского купца. Но с той же вероятностью его тесть мог быть разорившимся купцом, который поспешил отдать дочь замуж в столь нежном возрасте.
Каково бы ни было ее происхождение, Наталья оказалась женщиной умной и решительной, была искренне предана супругу и стала ему первой помощницей во всех делах, сопровождала в поездках и путешествиях, даже в далекую Америку. Характером она была совершенно под стать Григорию и после его кончины приняла самое деятельное участие в управлении компанией: жестко отстаивала интересы своей семьи, гибко решала щепетильные вопросы, ладила с людьми самого разного круга и умела, когда необходимо, пустить в ход женское обаяние.
Примерно в это время Шелихов начинает общее дело со своими земляками Голиковыми. Вот что рассказывает об этом Резанов: сначала Шелихов предложил всем купцам объединиться в одну компанию для промыслов в Америке, но те отказались; тогда «сей предприимчивый муж бросился во внутрь России, искал товарищества… но по неизвестности о его состоянии, не имев успеха, готов уже был один предаться исполнению лестных для него видов, как соуроженец его капитан Михайла Голиков… уговорил дядю своего курского купца Голикова… тогда питейные сборы содержавшего, уделить знатного его имущества некоторую часть на полезное сие пожертвование».
Иван Ларионович Голиков действительно в 1774 году получил винный откуп по Иркутской губернии и стал коронным поверенным, то есть доверенным лицом императрицы. Откупщик вносил в казну определенную сумму и заключал договор сроком на четыре года, в котором устанавливалась цена «пития» в кабаках: с 1771 по 1775 год она равнялась трем рублям за ведро[3]. Поскольку по закону продавцы водки — «хлебного вина» — не могли быть ее производителями, они ее закупали по установленной цене, в данном случае — 85 копеек за ведро. Таким образом, разница между закупочной и отпускной ценами составляла 2 рубля 15 копеек с каждого проданного ведра, которую откупщик был обязан сдавать казне. А в чем же была его прибыль?
В договоре записывали количество «пития», которое откупщик брался продать за год, а реализованное сверх того приносило ему доход. Если откупщику удавалось приобрести водку по более низкой цене, чем установило государство, разница тоже шла ему в карман. Эти два условия, очень привлекательные для откупщиков, не были единственным источником их барышей. Немалую прибыль приносила торговля «сопутствующими» товарами: пивом, «харчевной продажей», то есть закусками, медами собственной варки. Обязательства умершего откупщика, не выполнившего условия договора, переходили к его семье.
Водочная торговля была очень выгодна казне — к концу XVIII века отчисления от откупов составляли почти треть доходной части бюджета. Обогащала она и удачливых откупщиков. Однако в Восточной Сибири, где население было всегда малочисленно, а расстояния неохватны и требовали немалых транспортных расходов, производство и продажа водки частенько не окупались и разорившиеся заводчики были вынуждены отдавать за долги свои заведения в казну.
Чтобы получить винный откуп, требовался начальный капитал, и сибирские купцы сколачивали его, перепродавая меха. Вероятно, это и было источником первоначального накопления для Голикова, а вслед за ним и для Шелихова.
Сам откупщик, конечно же, за торговлей в кабаках не следил, а нанимал приказчика, тот объезжал всю территорию, взятую в откуп, собирал деньги, делал отчисление в казну и составлял ежегодный отчет. Вот на эту должность коронный поверенный Голиков и нанял молодого, энергичного рыльского мещанина Шелихова, который исполнял ее вплоть до 1781 года. Кстати, уже после смерти Григория Ивановича его двоюродный брат Иван Петрович взял откуп на питейные сборы в Якутске, Якутском уезде и на побережье Охотского моря.
Голиков составил для приказчика инструкцию, где описал маршрут, по которому Григорий Шелихов должен был объезжать кабаки Иркутского края: из Иркутска — в Качуг, оттуда по Лене сплав до Якутска, затем в Охотск и снова в Иркутск. Задача Шелихова не исчерпывалась сбором денег; поскольку было решено снаряжать корабли в Америку, в инструкции Шелихову предписывалось еще и набирать людей для будущей промысловой экспедиции.
Продажа мехов, водки, снаряжение кораблей — какая разнообразная, нескучная и полная риска жизнь началась у Шелихова в Сибири! Но что за купец без риска? Недаром один из героев Эмиля Золя признавался: «Спекуляция — самая соблазнительная сторона существования, это вечное стремление, заставляющее бороться и жить… Без спекуляции не было бы дел, мой милый друг… С какой стати я буду выкладывать деньги, рисковать своим состоянием, если мне не пообещают необыкновенных доходов, внезапного счастья, которое вознесет меня на небеса?.. Спекуляция губит только неумелых».
Шелихов к числу неумелых себя не относил. Опыт совместного предприятия с Голиковым у него уже был, и опыт успешный. В 1777 году они построили в складчину на Камчатке судно «Святой Андрей Первозванный» и отправили к Алеутским островам. Там охотники загрузили судно мехами, но на обратном пути попали в шторм и потерпели крушение. Однако расторопные промысловики сумели спасти ценное имущество, и компаньоны продали его за 133 450 рублей. «Этот богатый в то время груз, — писал К. Т. Хлебников, — вознаградил компаньонов за все убытки и сверх того доставил хорошие выгоды».
Вырученные от продажи мехов средства вложили в следующую экспедицию: в 1779 году, снова в компании с Голиковым, Шелихов отправил судно «Святой Иоанн Предтеча» из Петропавловской гавани на Алеутские острова. Через шесть лет в Охотск привезли одних шкур каланов более тысячи штук! Стоит заметить, что все предыдущие экспедиции, снаряженные при участии Шелихова, ходили недалеко от Камчатки и по уже известным маршрутам. Зато следующая экспедиция вошла в историю географических открытий.
В 1781 году Шелихов и П. С. Лебедев-Ласточкин отправили судно «Святой Георгий» под командой морехода Герасима Прибылова к Алеутским островам. Взяв курс на север, Прибылов открыл группу ранее неизвестных островов, где в изобилии водились каланы. Самый крупный остров он назвал именем Святого Георгия, другой — Святого Павла. Хлебников видел письмо Шелихова, где тот перечислял груз, привезенный Прибыловым после двух лет экспедиции: две тысячи шкур каланов, 40 тысяч морских котиков, шесть тысяч голубых песцов, а также немало моржового клыка и китового уса.
За 20 лет — с 1777 по 1797 год — из Охотского моря в Тихий океан было послано 36 судов и в снаряжении четырнадцати из них участвовал Шелихов. Но со временем становилось всё более очевидно: отправка кораблей отнимает слишком много сил и средств. Не выгоднее ли основать на американском берегу постоянное селение, где будут жить промысловики и приказчики, наладить торговлю с местными охотниками? Промысловики и раньше вели меновую торговлю с алеутами — недаром туземцы из своих байдарок приветствовали Креницына и Левашова возгласом «Здорова!». Но мореходы пробыли на островах недолго, не успев ни завести постоянную торговлю с алеутами, ни тем более принять их в русское подданство.