— Я постараюсь уладить этот вопрос, — пообещал де Кардос, — вы идите домой, друг мой, вам нужно выспаться! Правда, наша хозяйка, донья Кармелита, слегка зла… постарайтесь с ней не сталкиваться, с утра она оттает…

Максим охотно последовал совету, ему жутко хотелось вымыться — после камеры он чувствовал себя так, словно вывалялся в нечистотах. Он направился к выходу, но дорогу ему преградили дон Эстебан и несколько его человек — надменных, словно павлины, и опять накачавшихся по самые уши дармовым вином.

Впрочем, в этот раз рыбоголовый проявил большую осмотрительность. Он лишь попытался пронзить Максима тяжелым взглядом, дабы тот убоялся, но особого эффекта не случилось.

Эстебан вызывал у Максима искреннюю неприязнь, в том числе тем, что был один в один похож на знаменитого в будущем блогера, с характерным вытянутым лицом и слегка сплющенным с боков черепом.

Макс лишь пожал плечами в ответ, ожидая, пока ему освободят дорогу. Драться не хотелось, но если бы пришлось, то лучше, чтобы заварушку начал не он.

Эстебан подошел вплотную, играя неприятной улыбкой на тонких губах. Со стороны все выглядело мирно, словно пара приятелей просто решили немного поболтать между собой.

— Ты думаешь, нашел покровителя и теперь защищен со всех сторон? — прошипел Эстебан. — Ничего между нами не кончено! Считай, ты уже мертвец!

Максим совершенно не испугался угроз, хотя, наверное, стоило бы. При этом он никогда не был отчаянным храбрецом, дело обстояло совершенно в ином. В детстве и юности он весьма побаивался местных хулиганов. Даже не то, чтобы даже побаивался — скорее опасался. Главная проблема заключалась не в том, чтобы дать разовый отпор — это было полбеды. Основное начиналось, когда тебя изо дня в день подкарауливали после школы и били. Каждый день, на протяжении многих лет. Такое случалось с некоторыми, кому совсем не повезло, кто не родился на районе, не имел друзей или репутации. Им приходилось терпеть. Дать сдачи не получалось, потому что тогда били втроем или впятером. И деваться было некуда. Ты был привязан к школе, и найти тебя мог любой.

А тут, господи, да кого бояться? Местного князька, едва отрастившего усы? Плевать! Даже если в ближайшей подворотни люди Эстебана встретят Максима и прирежут — все равно. Он не испытывал ни малейшей капли страха. Он был в этом мире чужим и ненадолго. Он умирал несколько раз и возрождался. Ему безразлично, что будет завтра.

Ничто и никогда не пересилит тот вечный страх подростка, идущего домой по вечернему городу.

Сейчас он не боялся, и просто обошел Эстебана, даже не ответив на его угрозы. Мог бы еще разок дать по физиономии, но зачем создавать де Мендосу новые проблемы. Пустое.

Рыбоголовый опешил, он прежде явно не привык, чтобы его персону игнорировали столь бесцеремонным образом. Но Максим уже покинул здание, вышел за оцепление и неспешно направился в сторону борделя. Никто его не остановил. Дорогу он помнил прекрасно, да тут и запоминать было нечего — центральная часть Портобело была слишком мала, чтобы заблудиться.

Дом греха донны Кармелиты в это время суток оказался весьма оживленным. Горели факелы, слышались приглушенные стенами звуки гитар, туда и обратно сновали какие-то люди. Солдат на входе сменили массивные охранники, пропустившие Максима внутрь без единого слова.

Там было не менее весело, чем на приеме в таможне. При этом все было достаточно пристойно. Сеньориты прогуливались под ручку с кавалерами, играла музыка, слуги подливали напитки. Никакого разврата и непристойностей! Даже обидно, подумал Максим, в кои веки угораздило поселиться в самом настоящем борделе, а все вокруг выглядит, как на балу в пансионе для благородных девиц.

К его счастью, с сеньорой Кармелитой он не пересекся, и сразу прошел на второй этаж в свою комнату.

Дверь была приоткрыта, и из комнаты раздавался женский смех и громкий мужской голос.

Судя по всему, Ганс вовсе не ожидал возвращения своего господина этим вечером и решительно наслаждался жизнью, ничуть не переживая по поводу того, что Хьюго фон Валленштейн вынужден провести эту ночь в общей камере местной тюрьмы в окружении всяческого сброда.

«Ах, ты ж, сволочь, — подумал Максим, рассердившись, — хрен тебе, а не блядки!»

Резким движением, распахнув двери, он застал весьма живописную картину.

Под потолком кружил давешний попугай и истошно вопил без всякой видимой причины. Саму же комнату окутывали клубы табачного дыма, а вокруг стоял сильный запах крепкого алкоголя.