Прежде чем она успела ответить, Ив вскочил. Подражая размашистым жестам циркового зазывалы, который приглашает зрителей, он щелкнул языком и начал петь, как если бы стоял на большой сцене перед сотнями зрителей, а не в маленькой комнате перед одной-единственной женщиной:
— Ты был бы просто сумасшедшим, если бы сразу не включил это в свою программу, — сказала она. — Это отличная замена для твоих глупых ковбойских песен.
После этого высказывания Эдит — строгая учительница — отправилась на перерыв. А пришедшая ей на смену влюбленная женщина протянула к Иву руки и промурлыкала:
— Иди сюда и покажи мне вблизи, как ты исхитряешься так щелкать языком…
Его не пришлось звать дважды.
ГЛАВА 15
Приподнятое настроение покинуло Эдит через три часа, сразу по возвращении в отель. Она не особо удивилась, обнаружив в номере Луи, разговаривающего с Андре и Симоной, но все трое посмотрели на нее так, что Эдит встревожилась. Импресарио выглядел подавленным, лицо секретаря словно окаменело, а подруга в отчаянии заламывала руки. Их настроение было настолько осязаемым, что, хотя Эдит вошла из сумрачного коридора в ярко освещенную комнату, у нее возникло ощущение, будто она попала в клубы зловонного дыма какой-нибудь промышленной трубы. Она невольно подумала о заводских корпусах в Пюто и о новом шансоне Ива. Царящее здесь напряжение удушало. Эдит попыталась воскресить в себе то внутреннее тепло, которое подарило ей утро, но не получилось. Вместо этого в груди поднялась глухая досада, потому что самые близкие ей люди, кажется, намерены испортить этот чудесно начавшийся день.
— Я что-то пропустила? — раздраженно спросила она.
— Нет. Ровным счетом ничего, — буркнул в ответ Лулу.
Брови Эдит приподнялись. Она пристально посмотрела на своего импресарио, пытаясь прочесть хоть что-то в его гневном взгляде и размышляя, чем она могла вызвать такое недовольство. Никаких объяснений в голову не приходило. Она все так же не имела ни малейшего представления о том, что происходит. Если ее что-то и расстраивало в данный момент, так это неопределенность ситуации. Больше всего она боялась, что верные ей люди вдруг начнут действовать против нее и у нее за спиной. Эдит уже открыла рот, чтобы сказать что-нибудь резкое, но тут вмешалась Симона.
— Лулу видел черный список, в котором есть твое имя, — проговорила она.
— Что?
— Я-то удивлялся, почему больше не слышу твои песни по радио. Сегодня я спросил у «Радио Париж» и узнал, что комиссия, занимающаяся вопросами сотрудничества творческой интеллигенции с немцами, расследует твое дело и ты находишься в списке запрещенных деятелей искусства. Почему ты не сказала мне об этом, Эдит? — Луи направился к Андре. — И ты тоже. Почему мне никто ничего не сказал?
Эдит съежилась, как воздушный шарик, из которого вышел весь воздух. Она испуганно взглянула на Лулу.
— Есть такой список? Я об этом ничего не знала.
— Имена по большей части обнародованы, — смущенно признала Андре. — Я не могла это остановить. Мне очень жаль.
— Что значит «по большей части»? — настаивала Эдит. Ее очень обеспокоило, что весь Париж знает об обвинении против нее. Она так долго и тяжело работала, чтобы никто больше не мог указать на нее пальцем.
— Ну, черные списки можно посмотреть. Мсье Баррье тоже их видел. У каждого профессионального объединения теперь есть свой список, поэтому их очень много. Но к ним быстро теряют всякий интерес. Обычные люди чаще беспокоятся о том, как обогреть свои дома и где найти какую-нибудь еду. Ситуация с поставками сейчас хуже, чем в условиях оккупации.
Прагматизм Андре несколько успокоил Эдит. Тем не менее она чувствовала себя загнанной в угол.
— Это мне стоит расстраиваться из-за этого! — рявкнула она своему импресарио. — Почему ты так обиделся? Какое это имеет отношение к тебе?