Сегодня целый ряд крупных коллекционеров «русского жанра» признаются, что творчество Владимира Сорокина для них предпочтительнее и интереснее, чем даже наследие Аркадия Северного. До определенной степени я с этим также согласен. Во-первых, Сорокин крайне профессионально подходил к процессу записи, не столь часто позволял себе петь в отличие от Северного абсолютно пьяным, как следствие — не путал и не забывал слова. Во-вторых, он был настоящим актером — отсюда правильные театральные интонации без проглатывания окончаний и прочих нюансов самодеятельности. В-третьих, Сорокину практически всегда аккомпанировали прекрасные, а главное, сыгранные музыканты, но здесь заслуга, скорее, не его, а Ерусланова с Кацышевским — продюсеров.

Но коли все так, спросит неискушенный читатель и слушатель, тогда почему Северного знает каждый, а Сорокина — только пресловутые «коллекционеры»? Не знаю — отвечу я. Тайна сия велика есть, как говорил кто-то из киногероев. Может быть, его популярность не стала всесоюзной, потому что он поздно (относительно Северного) начал? Или им как перспективным проектом не занимались в должной мере его создатели? Возможно, сыграла роль банальная конкуренция между питерским синдикатом и одесским — не нужен им был соперник для «короля». А может, все просто: спрос диктовался прежде всего слушателем, которому — вот парадокс — больше по душе был «вечно пьяный» и путающий слова Аркаша Северный? Что ж, и такое вполне вероятно. Как бы то ни было, глупо спорить с очевидным: даже не достигнув «северных» вершин, Сорокин стал одним из наиболее ярких артистов на «подпольной эстраде», и оставить его фигуру без внимания на этих страницах просто невозможно.

Как я упомянул выше, Владимир Сорокин — это псевдоним Евгения Оршуловича. Подробной информации о его судьбе нет. Жизненный путь шансонье восстанавливался по отрывочным данным многими коллекционерами, среди которых создатель интернет-странички[15] об артисте и автор биографической статьи Г. Зиновьев. Что же нам сегодня известно о Владимире Сорокине наверняка? Евгений Оршулович родился в 1936 году в Одессе, на знаменитой Молдаванке. Совсем мальчишкой Женя остался сиротой и воспитывался в семье деда, который в годы лихой молодости водил дружбу с самим Мишкой Япончиком.

По окончании школы молодой человек поступил в Одесский техникум железнодорожного транспорта. Но «паровозно-техническая» карьера не прельстила Женю — главным увлечением стала сцена. В 1955 году на конкурсе художественной самодеятельности студент техникума Е. Оршулович был замечен и принят в студию одесского Дворца культуры железнодорожников, где вскоре начал выступать в студенческом театре миниатюр.

«Евгений Оршулович, — пишет Зиновьев, — еще до появления известного дуэта Романа Карцева и Виктора Ильченко стал самым первым исполнителем скетчей молодого одесского сатирика Михаила Жванецкого, а также рассказов “запрещенного” тогда писателя Михаила Зощенко, произведения которого — из-за цензуры — начинающий артист был вынужден выдавать “за свои”. Самобытный артистический талант полюбился зрителям, и имя Жени стало широко известно в среде творческой одесской молодежи тех лет. Он активно принимал участие в капустниках и самодеятельных спектаклях-юморинах. По отзывам очевидцев, каждое его выступление являлось “фонтаном веселья”, “шквалом юмора”, обаяния, задора и музыки. Евгений был способен за пять минут “завести” зал, знал и прекрасно рассказывал множество анекдотов, неплохо пел, исполнял пародии и веселые куплеты под “живой” аккомпанемент. Кроме выступлений в спектаклях популярного одесского театра “Парнас-2”, снимался в эпизодических ролях в кино, писал юмористические рассказы. Получив хороший театральный опыт и став профессиональным артистом, в конце шестидесятых годов Евгений был принят в Одесскую областную филармонию на должность конферансье. В составе артистической бригады он начал ездить с концертами по городам Украины, Молдавии и областям средней полосы России. Долгое время был постоянным ведущим на концертах известных советских артистов, приезжавших в Одессу. В середине семидесятых женился и вместе со своей новой супругой (певицей эстрадного оркестра) Валентиной Оршулович (Сергеевой) в составе группы артистов филармонии продолжил колесить по стране. В конце семидесятых Евгений и Валентина Оршуловичи перешли из Одесской филармонии в бюро “Досуг” на должность массовиков-затейников в одесском парке культуры и отдыха».

К сожалению, яркий семейный дуэт был подвержен национальной русской слабости — они злоупотребляли спиртным. Причем, по многим воспоминаниям, Валя пила едва ли не больше своего супруга. Отсюда, наверное, и странные карьерные «прыжки»: вот она «певица эстрадного коллектива», а вот на пару с мужем развлекает детей и пенсионеров в городском саду… Водоворот 90-х не принес стабильности и покоя в их жизнь: Валя и Евгений погружались в пучину пьянства все сильнее. Шестого октября 1995 года у Евгения Оршуловича открылось язвенное кровотечение. Он был доставлен в областную больницу на Слободке, но спасти его медики оказались не в силах — на следующий день он скончался. Похоронили артиста на Северном кладбище в Одессе.

За год до смерти, летом 1994 года, вместе с ансамблем «Ланжерон» при поддержке Станислава Ерусланова Владимир Сорокин записал свой финальный оркестровый концерт, а в июне 1995-го состоялась запись последней программы анекдотов. О судьбе Вали Сергеевой ходят противоречивые слухи: по одним данным, она умерла через год после смерти мужа, по другим — до сих пор живет у родственников где-то в России. Валя Сергеева фактически была единственной женщиной-певицей советского андеграунда. Только в конце восьмидесятых робко зазвучал женский вокал в жанре: сначала из-за океана к нам прилетели записи «Любы-Любоньки», позже запели одесситки Вика Чинская, Ирина Малиновская, Катя Дроздовская… Валя Сергеева долгие годы была некоронованной «королевой блатной песни» на просторах СССР, жаль только, «королева» никогда не узнала об этом титуле и не дождалась признания своих «подданных».