– Ну почему, как раз, может. Потом, сынок, ты знаешь, у них там, на телевиденье практикуют такие вещи, навроде постановок любительских. Люди приходят реальные, а историю рассказывают чужую. Непрофессиональные актёры разыгрывают жизненные, или псевдожизненные истории, выходит очень даже натурально. Что ты притих?

– Ничего. Просто она была не фальшивая. Это точно. Ей родители сказали, что ребёнок умер, а сами написали за неё отказную и оставили. А она недавно только обо всём узнала. И мать её там тоже была, плакала тоже, раскаивалась.

– Хорошо. Вот мы сейчас приедем домой и в интернете разыщем, что ты там видел. Я сам посмотрю. Как называлась передача, запомнил? на каком канале?

– Тогда не запомнил, но, честно говоря, я уже нашёл.

– Понятно. Вот и поглядим. Не переживай пока так. Посмотрим, обмозгуем. Ну, сынок, – он потрепал мои волосы, – не расстраивайся.

Мне стало чуть-чуть легче. Аркаша проявил участие, как я и думал. Но вместе с тем заронил в мою душу новые сомнения.

– Мы когда будем смотреть?

– Приедем и сразу посмотрим.

– Ну да! Олеся скажет, чтобы садились ужинать, Мите срочно понадобится продемонстрировать новый шедевр.

Олеся, это домработница наша, а Митя – недавно у нас поселившийся молодой поэт. Когда мы втроём идём куда-то: в театр, кино, или ресторан, про нас, наверное, думают, что мы оба Аркашины сыновья. Потому, что Аркаше пятьдесят пять уж скоро стукнет, а Мите нет и двадцати пяти. Между прочим, с его подачи я и стал называть отца Аркашей. Уж очень комично у него выходит кричать на весь дом каждый раз, как будто что-то чрезвычайное случилось: «Аркаша! Аркаша!», особенно если родит очередное нетленное произведение.

– Не волнуйся, никого слушать не будем, сразу займёмся своим делом. – Заверил отец.

Вышло почти как я предсказывал: Олеся потребовала, чтобы мы срочно садились за стол, раз уж так счастливо сложились обстоятельства, что мы все дома, а у неё всё горячее. И Митя с порога попытался завладеть Аркашиным вниманием, агитируя выслушать его новое творенье. Но Аркаша был твёрд и неумолим – мы сразу прошли в мою комнату к компьютеру. Я немного замешкался – мне не понравилось, что Митя за нами просочился, но постеснялся попросить его уйти. И Аркаша не догадался, поторопил меня:

– Включай, Коль.

Хорошо хоть обошлось без комментариев с Митиной стороны. Не то чтобы он проявил чудеса тактичности, как раз, ему было, что сказать, и он открыл даже рот, но Аркаша положил ему руку на плечо и сильно сжал. Я знаю, потому, что смотрел всё время на отца, а не на экран. Папа ничего не говорил, вроде бы, и в лице его ничего особенно не изменилось, но я, прямо-таки физически почувствовал, как он напрягся весь. Сорок раз за сорок минут я проклял всю эту ситуацию, свою новую идею фикс и себя самого за то, что втянул отца в это дело. Мне очень захотелось выключить, или, хотя бы, из комнаты выйти, но это было бы как-то глупо, по-детски. А там, на экране творится невообразимое. Молодая красавица плачет, причитает: «Я все эти годы, мечтала о том, что он жив. Мне сны постоянно снились, что он где-то есть, что зовёт меня. Я не знала, но я так хотела, чтобы он был жив. И вот, оказалось, правда. Сыночек мой дорогой! Где ты!». И слёзы в три ручья. Господи! Когда ж всё это кончится, сквозь землю мне провалиться, что ли? Впрочем, комната моя на втором этаже, плюс ещё подвал с бетонным полом. Кончилось, наконец. Аркаша встал, вздохнул, и позвал нас ужинать. Он так на меня глянул и так по спине похлопал, что было без слов понятно: впечатление передачка на него произвела, но сейчас, да ещё при Мите он говорить со мной не будет.