Реваз?

За него я почти не беспокоилась. Уж кто-кто, а он из любой ситуации выкрутится.

Андрей?

И здесь «нет» было однозначным. Да, напряжен, но для него это нормально.

Профессор? Людмила Викторовна? Яна?

Номер Андрея я набрала, уже с трудом себя контролируя. Если я права…

– Саша? – вопреки опасениям, крестный ответил сразу. Включил видеорежим.

Для понимания, что со мной происходило, ему хватило мгновения:

– Кто? – жестко потребовал он, возвращая меня не только в реальность, но и в то состояние, когда сначала делаешь то, что должен, и лишь потом позволяешь себе скатиться в рефлексии.

– Дядька Прохор! – сглотнув, насколько возможно твердо произнесла я. – Жив, но…

Все было очень плохо, но надежда, она такая. Веришь до последнего.

В военный госпиталь, куда доставили дядьку Прохора, меня отвезли Сашка Трубецкой и Игорь. Тезка сидел за рулем, Игорь рядом со мной. Держал за руку, помогая не сорваться.

Эти пятьдесят минут, пока Андрей не перезвонил, были жуткими. Когда чувствуешь, как уходит жизнь дорогого тебе человека, и ничего не можешь сделать, это – страшно.

Нашли его в пригороде, у машины. На тупиковой улочке. Три пулевых ранения в грудь и одно в голову, по касательной.

Если бы не маячок, по которому дядьку Прохора и обнаружили, шансов бы не осталось.

Впрочем, их и в этом случае было немного.

– О чем ты разговаривала с Анной?

Мы находились в коридоре перед операционным блоком. Я стояла у окна в противоположном от двери конце, остальные держались вместе. Андрей, тетка Полина, Игорь и его отец – главный целитель госпиталя, приехавший уже после начала операции.

Трубецкой-младший поднялся на этаж только теперь. До этого оставался в машине, общался с отцом.

Мне хотелось огрызнуться – внутри все клокотало, требуя хоть какой-то разрядки, но я взяла себя в руки. Его интерес явно не был продиктован простым любопытством.