Низину на милю от Горной Страны с двумя самыми сильными молодцами своего клана, я ими займусь, а тебя тем часом предоставлю проучить моему подмастерью, маленькому Дженкину.

Тут вмешалась Кэтрин.

– Успокойся, мой верный Валентин, – сказала она, –

если я вправе тебе приказывать. Успокойся и ты, Конахар, обязанный мне повиновением, как дочери своего хозяина.

Нехорошо поутру вновь будить ту злобу, которую ночью удалось усыпить.

– Прощай же, хозяин, – сказал Конахар, снова смерив

Смита презрительным взглядом, на который тот ответил только смехом. – Прощай! Благодарю тебя за твою доброту

– ты меня ею дарил не по заслугам. Если иной раз я казался неблагодарным, виною тому были обстоятельства, а не моя злая воля… Кэтрин… – Он взглянул на девушку в сильном волнении, в котором смешались противоречивые чувства, и замолк, словно что-то хотел сказать, но не мог, потом отвернулся с одним словом: – Прощай!

Пять минут спустя, в брогах, с небольшим узелком руке, он прошел в северные ворота Перта и двинулся в сторону гор.

– Вот она, нищета, и с нею гордости столько, что хватило бы на целый гэльский клан, – сказал Генри. – Мальчишка говорит о червонцах так запросто, как мог бы я говорить о серебряных пенни, однако я готов поклясться, что в большой палец от перчатки его матери уместится все богатство их клана.

– Да, пожалуй, – рассмеялся Гловер. – Мать его была ширококоста, особенно в пальцах и запястье.

– А скот, – продолжал Генри, – его отец и братья наворовали себе помаленьку, овцу за овцой.

– Чем меньше будем о них говорить, тем лучше – сказал

Гловер, снова приняв степенный вид. – Братьев у него не осталось, и его отец имеет большую власть и длинные руки

– он простирает их всюду, куда может, а слышит он на любое расстояние… Не стоит говорить о нем без надобности.

– И все-таки он отдал единственного сына в ученики к пертскому перчаточнику? – удивился Генри. – По-моему, ему скорее подошло бы изящное ремесло святого Криспина*, как оно у нас именуется. Уж если сын великого

Мака или О’ идет в ремесленники, ему надо выбрать такое ремесло, в котором он может брать пример с князей.

Замечание это, хоть и сделанное в шутку, пробудило в нашем добром Саймоне чувство профессионального достоинства – преобладающее чувство, отмечавшее всю повадку ремесленника тех времен.

– Ошибаешься, Генри, сынок, – возразил он веско. –

Перчаточники принадлежат к более почтенному цеху, поскольку они изготовляют нечто, что служит для рук, тогда как сапожники и башмачники работают на ноги.