Селяня взмахнул копьем и пустил его прямо в Лахью. Тот прикрылся щитом, но наконечник отколол пару досок с верхнего края, а бросок заставил Лахью отшатнуться. А «стая» уже мчалась на него, с усилием вырывая ноги из глубокого снега. Селяня первым выскочил на утоптанное место — лишь пару мгновений позже своего копья — и с налета обрушил топор на голову Лахьи, который еще не успел прийти в себя после броска. Тут же на него налетели сразу двое из родичей старого Туори, и Селяня, прикрываясь щитом, отскочил. Два строя сшиблись, и завязалась схватка. Правда, обе дружины утратили всякий порядок в первые же мгновения, и дальше каждый сражался с тем врагом, с каким столкнулся, и так, как умел. Родичи Туори в основном были зрелыми мужчинами, но парни Селяниной «стаи» могли нападать на одного вдвоем и почти всегда одерживали победу. На истоптанный снег начали падать первые тела, закричали раненые, заалели пятна крови.

Еще пока Селяня вел переговоры, заранее обреченные на провал, Стейн со своими людьми потихоньку начал подтягиваться из леса к избам. Стараясь двигаться бесшумно, в серо-буро-белой некрашеной одежде почти сливаясь с зимним лесом, вытягивая ноги из глубокого снега, они продвигались вперед, будто настоящая волчья стая, привлеченная запахом жилья. С задней стороны избы не имели окон, и те, кто оставался внутри, заметить их не могли. А внимание мужчин было приковано к тем противникам, которые пришли открыто, поэтому Стейн довел своих людей до самых изб, где они могли уже выглядывать из-за углов и видеть спины врагов совсем близко.

Когда Селяня броском подал знак к началу битвы, Стейн тоже был готов, как между ними и было уговорено. Этой зимой они уже несли потери, и теперь важно было дать Туори-лапсед как можно меньше возможностей убивать и калечить «волков».

И когда топоры и рогатины внезапно обрушились на их спины, чудины почти ничего больше не успели сделать. Прошли считаные мгновения, как все защитники Ротко уже лежали на примятом, взрытом, окровавленном снегу. Некоторые из «волков» едва успели опустить оружие, чтобы не попасть по своим — чужие кончились.

Селяня и Стейн первым делом кинулись считать побратимов и осматривать лежащие тела в поисках своих пострадавших. И такие нашлись: четверо оказались убиты на месте, еще девять человек ранены. В числе раненых был Пето; по его плечу на локоть стекала кровь, застывая в меху распоротого кожуха, но он все ходил среди лежащих, выискивая, нет ли кого живого.

Один из мужчин еще шевелился и даже пытался встать.

— Это ты, Вало? — Пето остановился над ним. — Ты не верил, что у нас хватит сил разделаться с вашим сучьим родом? Передай привет Тарвитте!

С этими словами он поставил ногу на грудь врага и неумело ударил топором по горлу. Брызнула кровь и окатила его ноги и руку, Вало дернулся, издал хрип, по телу пробежала дрожь.

— Пето! — заорал вдруг кто-то. — Иди сюда, тут есть женщины! Разбирайся, какие твои, а не то поздно будет!

Сообразив, что происходит, Пето бросил топор прямо в снег рядом с телом Вало и кинулся в избу. И еще по дороге столкнулся с бегущей женщиной, вернее даже девочкой, в которой узнал свою сестру Леммикки!

— Пето! — взвизгнула она и бросилась ему на шею. Услышав имя родного брата, она посмела вылезти из избы, где все женщины забились от страха по углам. — Братик мой, это ты!

— Леммикки! — Пето сам чуть не заплакал при виде ее слез, сорвал шапку и принялся вытирать зареванное лицо сестры. — Ты жива? А остальные? Где мать? Где Ильве?

Но Леммикки только рыдала, не отвечая и цепляясь за его плечи, будто он мог исчезнуть. Селяня тем временем, рыская по избам, вытащил наружу еще двух знакомых девушек — дочерей Лохи, а Эльвир еле-еле сумел уговорить Хеллю спуститься с полатей, где он нашел ее, забившуюся в самую глубь с ребенком на руках. Объяснялся он с ней только знаками, а она никак не верила, что не убивать ее пришел этот огромный страшный руотс. Только когда он сунул ей под нос шапку ее собственной работы, она узнала его в полутьме и наконец согласилась выйти. Всех трех привели к Пето, который никак не мог оторвать от себя Леммикки.

— Больше знакомых нет, — с огорчением подвел итог Селяня. — Сам пойди посмотри.

— Никого из наших здесь больше и не было, — подала голос Хелля. — Лохи-ижанда и Ярки они убили. И Суксу-эмаг, и Воитто убили, сказали, старухи им не нужны. Забрали только нас четырех.

— Но где Ильве?

— А ее они отдали своему родичу Ульяжу. Он был с ними, но он не отсюда. Он гневался на то, что они натворили, и они отдали ему Ильве, сказали, лучшую часть добычи.

— И где он?

— Он живет где-то на Капше. Я не знаю как следует.

— Дела-а! — Селяня озадаченно сдвинул шапку на затылок. Именно той, кого он хотел найти, здесь и не оказалось, и искать ее следовало совершенно в другой стороне.