Моя девочка. Моя невероятная малышка.

Когда заканчивается урок, Меланья вскакивает и бросается на выход, не заметив, что тонкая тетрадь, в которой она что-то рисовала весь урок, упала на блестящий пол. Я подошёл к месту, где она сидела, и поднял тетрадь. В руках оказался её дневник.

Тонкая книжечка, которая сделала меня счастливым, едва я её открыл, не сумев совладать со своим любопытством. 

«Мой любимый Герех… Гер… если бы ты только знал, как сильно я тебя люблю». 

Я не стал читать дальше, понимая, что это её дневник. Тетрадь, в которой она записывает все свои мысли. Хоть я и воспитывался на улице, но чётко понимал, что лезть в чужую голову не стоит. Я засунул дневник в рюкзак и бросился за ней. Я должен проверить. Я должен узнать, правдивы ли я её слова. 

Прижимая её хрупкое тело к забору, вглядываясь в её глаза, чувствуя дрожь её маленького тела, чувствуя запах её волос, я понимал, что она не может врать. Я осознавал, что я люблю её запредельно сильно. Так сильно, что грудь сдавливает от боли. Так сильно, что нет сил вымолвить и слова, чтобы признаться ей в своих чувствах. 

Я касался её, как тонкого цветка, который гнётся от любого порыва ветра. 

Я оглаживал её, как горный хрусталь, боясь сделать неверное движение и случайно причинить ей боль. 

Я наслаждался её теплом и запахом, как заплутавший в снежных горах путник, который попал на тёплый весенний луг. 

Я дрожал от её близости. Я боялся показать ей свою слабость. 

Я боролся со своим звериным началом. 

Я боролся со своим желанием присвоить её здесь и сейчас. Сию минуту. 

С ней я не должен поступать, как хищник. С ней я не должен быть разбойником, который похитил принцессу и медленно влюбляет её в себя. 

С ней я должен быть хитрым котом, который сможет очаровать её. Который сможет с помощью чувств победить её гордость. Заставить открыться и доверять. 

Когда она робко касалась моей щеки дрожащей ладошкой, я был готов заурчать, как ласковый кот. Я был готов сделать всё, что она пожелает. 

Но не смотря на всё своё желание не выпускать Меланью из своих лап, я позволил ей уйти. Но не смог уйти сам. Я смотрел на её окна и увидел её покрасневшее личико, когда она выглянула в окно. Я расхохотался в голос, когда Меланья спряталась за шторой, чтобы потом вновь робко выглянуть. Я сделал вид, что ушёл, чтобы потом вернуться. Вернуться после работы. До самого рассвета я сидел под дубом и наблюдал, как она мечется по комнате, нервно кусая губы и прикладывая ладошки к щекам. Она не спала всю ночь, красками что-то рисуя на холсте. А я не спал вместе с ней, впитывая глазами каждое её движение. И только утром, когда солнце взошло, и свет погас в её комнате, когда её силуэт невозможно было заметить в окне, я вернулся в свой обветшалый, старый дом и завалился на кровать.

В огромном зале, где она стояла у окна, рассеянно крутя бокал с соком в руках, я опять не имел сил отвести от неё взгляд. 

Она была другой. 

Не такой, как обычно. 

Непривычно яркой и дерзкой.