— Был — признал я.

— Но сейчас почему-то успокоился.

— Успокоился — согласился я.

— Почему больше не сердишься?

— Потому что те, с кем мы здесь встретились, все эти сытые белоснежные старички… они всего лишь последователи. Они слепо движутся по проложенной до них глубокой колее и вряд ли принимают хоть какие-то решения. Все решено задолго до них и подробно описано в пашиных мемуарах.

— И им этого хватает?

— Еще как. Дел тут много. Знай себе копай, сажай, окучивай… и сам себя оглушай хвалебными речами… Мы в жалком месте, Милена. И я никогда не променяю родной мне Холл на Пальмиру. Жить хочется среди людей… а не среди растений…

— Но блин… они ведь на самом деле как веселые добрые лешие. Нет, не лешие, а эти как их… во! Как пасечники из старых фильмов! Солнечные такие…

— Солнечные добрые пасечники — я невольно рассмеялся и почувствовал, как остатки напряжения уходят — А ведь ты права. Их там запрограммировали — и они стали добрыми солнечными пасечниками.

— И все одинаковые. Даже улыбаются одинаково.

— Верно. Такой унисон в действиях и поведении так просто не дается. Сюда не каждый подойдет. Уверен, что отбор в Пальмиру очень редок и весьма строг.

— Отбор?

— Ну они же смертны — машинально ответил я, идя вдоль засаженных какой-то красноватой зеленью грядок — Это что?

— Базилик?

— Он зеленый, а не красный. Но запах шикарный… А ведь ты прав насчет отбора, Охотник. У них есть связь с внешним миром. В общий эфир они выходить перестали, но что им мешало связываться точечно? Скажем с тем, кто раздобыл рацию и плачет в эфир на всех частотах. Если плач набожен и добр — с ним связываются. Как-то так?

— Запросто — кивнул я — Хотя проще через определенные доверенные лица такие рации передавать нужным людям.

— Ну ты загнул! Там все же тюрьма!

— А в обычных тюрьмах прямо ничего и никому не передают — рассмеялся я — Смеешься?

— У нас тюрьмы на земле стоят, а не летают! А еще у нас магазины есть и можно телефон через колючку зоновскую перекинуть!

— Ого какие познания…