Вездеходы. Гусеничные вездеходы с большими длинными баками вдоль корпусов — понтоны? — и знакомыми крестообразными очертаниями с дверями в каждом «луче», двигались по пресеченной местности. Гусеницы из стали, но вот корпуса выполнены из кирпичей — выглядит до нелепости странно, но вон рядом едет цельнометаллический вездеход и внутри него беснующиеся скованные пассажиры. А в едущем рядом вездеходе с кирпичным корпусом люди уже не в оковах и не в безумии — они испуганы, но нормальны. И они ведут записи, многие смотрят в окна в задней части уходящего от беды крестообразного вездехода. Они наблюдают. Они фиксируют. Они думают. Их испуганные лица горят одухотворенностью. В третьем вездеходе — снова «вскрытом» художником — корпус стальной, но внутри замерли в напряжении несколько обряженных в громоздкие «водолазные» костюмы люди. Они тоже без пут — и вполне контролируют себя, хотя кто-то зажимает шлем руками, будто пытаясь заглушить чей-то лезущий в уши голос.
Щелк…
Темная ночь. Горят леса впереди. Облака пепла ползут по земле. В русле реки ползет густая черная жижа. На пологом берегу остановилось бок о бок до десяти вездеходов-крестов. Их «лучи» соединены, а участки «вскрытых» корпусов показывают, что двери распахнуты настежь. Все пространство состыкованных тяжелых машин стало единым. По освещенным коридорам носятся веселые дети. В одной из машин собрались судачащие старики. В другой над столом с разложенной картой стоят задумчивые взрослые, что явно выбирают направление для завтрашнего пути. В следующем кресте общаются за шитьем женщины, баюкая на коленях спасенных и ни о чем не подозревающих младенцев. В креслах кокпитов спят усталые водители, а кто-то обучает молодежь. Горят печи — удивительно похожие на ту, что построили в моем вездеходе мы земляне. Есть и рычаги — их по одному в каждом кресте…
Щелк…
Колонна из пары десятков машин встречается с другой такой же и дальше они уже вместе продолжают свой путь, смело входя в надвигающуюся на них стену пепла. Небо черно, но сквозь него прорываются редки и зыбкие лучи повисшего там вверху светила, что больше не может пробиться вниз.
Щелк…
Снова фон с кляксами. Но теперь фон почти белый, а клякс почти не осталось.
Щелк…
Новое прибытие исполинского монстра. Опять его щупальца буквально падают в атмосферу несчастной планеты и тяжело ударяются о ее твердь. Следующий слайд показывает безмятежную лесную местность — раньше там рыбачили — но теперь на ней ни одного человека. Местность пуста, хотя видны в спешке разбросанные вещи. На этот раз они узнали о приближающейся опасности загодя и успели эвакуироваться. В воздухе отчетливо видны удаляющиеся, судя по очертаниям, уже летающие кресты различных размеров.
Они освоили полет…
Но куда эвакуируются?
Щелк…
Показана гора в разрезе. Гора с множеством тесных этажей и еще большее тесных клетушек, полных вполне спокойных людей. Кто-то спит, кто-то занимается делами. В самом низу, на наиболее защищенных уровнях, немало специалистов в белых халатах и в военной форме смотрят на экраны, что показывают падающую на планету тварь. Другие сидят за длинными приборными консолями, тянущимися по череде машинных и рабочих залов. Люди больше не бегут. Они в надежном убежище, они наблюдают, и они… оценивают этого монстра, что терроризировал их на протяжении тысячелетий.
Щелк…
Схематично изображенная планета показана со стороны. Художник словно бы оседлал большой космический спутник, направленный на приближающееся к планете колоссальное существо.
Они вырвались в космос…
Щелк…
И на последнем как оказалось слайде изображен покрытый коркой льда стальной шипастый кулак, крепко сжимающий в своей хватке длинное извивающееся в бессмысленной попытке вырваться щупальце. Бесполезно — шипастый кулак держит крепко. А сам кулак находится в окружении ярко сияющих семи звезд…
Прострекотавший проектор затих и потушил линзу. Свет пропал. Поморгав, я перевел взгляд на Милену.
— Вот это кино чтоб его! — выдала она, хватаясь одной рукой за тетрадь, а другой за плечо Митомира — Дедушка… за сколько продадите машинку стрекочущую?