– Не уверена. Сейчас проверю, – мне было безумно страшно покидать свое укрытие, но не сидеть же всю ночь под этим проклятым деревом!

И, прежде чем мои спутники попытались меня остановить, я вышла из тени и подбежала к дороге. Ничего и никого. Следом за мной вышли и гвардейцы.

– Упустили, эх! – Бренери в сердцах пнул лежавший на земле камень.

– Радуйтесь, что не подстрелили нас, – хотя, если честно, меня это мало радовало. Бандиты ушли. Ушли от меня в третий раз.

***

Вернувшись в гарнизон, я передала Базилика конюху и устало поплелась к казарме. Доложить капитану об очередной неудаче решила назавтра – не буду портить его сон. Я продрогла до костей. Сейчас бы выпить хорошего вина да посидеть перед камином, в тепле, безопасности. Пригладив растрепавшиеся волосы, медленно пошла к зданию, в котором располагались комнаты командования гарнизона. Утром мы с Кирком плохо расстались – надо бы мне загладить свою вину.

Он открыл дверь не сразу, только после моего негромкого: «Кирк, это я, Леда». Одетый лишь в льняные рубаху и штаны, с распущенными волосами цвета спелой ржи, Кирк смотрел на меня с высоты своего роста с легкой усмешкой и жалостью. Да, вид у меня был тот еще – мокрый мундир, запачканные до колен сапоги, мокрая и тощая коса… Не самая соблазнительная картина. Но все же он взял меня за руку и завел в комнату, живительно теплую и светлую. Я уткнулась носом в его грудь, словно ища защиты и поддержки, вдыхала знакомые запахи горячей кожи и табака. Ласковая и в то же время крепкая рука легла мне на затылок.

– Ты вся дрожишь, Леда. Что ты делала ночью в городе? Твой патруль был днем.

– Грена ловила, что же еще, – устало произнесла я и, подняв голову, посмотрела на Кирка. Его голубые глаза, обычно холодные, как лед, или спокойные, как небо, сегодня были теплым морем, в которое мне хотелось погрузиться.

– Снова неудачно, да?

Я только кивнула. Кирк крепче прижал меня к себе и провел пальцем по моей щеке.

– Не переживай, Леда. Все будет хорошо. Сейчас ты со мной. Не думай ни о чем другом.

Его губы – необыкновенно мягкие, а поцелуй – напротив, как стихия, которой невозможно сопротивляться. Я и не пыталась. Запустила пальцы в его волосы, гладкие, словно атлас, закрыла глаза и отгородилась от всего остального мира. Сейчас существовали только мы двое.

Уверенными движениями Кирк избавил меня от отсыревшей одежды. Тепло пробиралось в каждую клеточку моего тела, разгоняло кровь, кружило голову. Я сама не заметила, как помогла Кирку снять рубаху и сейчас исступленно целовала его обнаженную грудь, словно от этого зависела моя жизнь. Его рука скользнула вдоль моего позвоночника, и по мне прошла дрожь – не та, что совсем недавно била меня в холодном проулке, нет, это были искры огня, что бежали по коже, вплетались в дыхание, ускоряли ритм сердца.

– Леда… – шепот Кирка был до краев наполнен страстью. Я в ответ произносила его имя. Мне хотелось лишь одного – бесконечно ласкать эту теплую кожу, вдыхать запах, такой близкий и в то же время чуждый, желать, чтобы объятья этих сильных рук стали еще крепче. Пламя во мне разгоралось все ярче и поглотило, наконец, весь мир.

***

– Так и будешь спать до полудня? Я передам капитану Фараду, что ты предпочла сон утреннему построению.

Насмешливый голос Кирка мгновенно прогнал остатки дремы. Построение! Как же я могла забыть?! Сбор гвардейского войска проводился еженедельно, и единственной уважительной причиной для отсутствия была лишь тяжелая болезнь или смерть. Так как ни того, ни другого со мной не произошло, я, как ужаленная, вскочила с постели и стала судорожно искать свою одежду. Да, вся она была свалена на полу и вид имела, мягко говоря, несвежий. Мундир даже не просох до конца после вчерашней вылазки. Но выбора не было, и я, ругаясь вполголоса, надела грязную форму.

Кирк смотрел на эту паническую возню с ухмылкой, неизменно вызывающей у меня раздражение. Сам лейтенант был уже одет в чистый выглаженный мундир и сапоги, навощенные до блеска. Что ж, мы с ним составляем хороший контраст. Я со злостью натянула обувь, с которой кусками падала на пол высохшая грязь. Кирк, как представитель командования, имел некоторые привилегии, такие как комната на одного и помощник, читай – слуга, из младших гвардейцев. Ему-то не приходилось заморачиваться уборкой комнаты или глажкой одежды. Его слуга – маленький толстый рядовой Натан, безропотно и тщательно выполнял все поручения лейтенанта.

– Не переживай, Леда, – засмеялся Кирк, заметив мое недовольство, – если кто спросит, скажешь, что всю ночь просидела в засаде.