Это не остановило ее, да и его тоже. Она отняла руки от его, рубашки, чтобы обнять за шею. Он оставил в покое ее голову и принялся гладить ее руки, спину. Стиснув ее в объятиях, Шейн развернулся, уперев ее спиной в дверь, и еще сильнее прижался к ней, не обращая внимания на то, что ее платье намочено шампанским.

Ему было не до этого.

Но она, тяжело дыша, отпрянула от него, глядя широко раскрытыми, затуманенными глазами. Макияж ее был безнадежно испорчен, одна бретелька маленького черного платья спустилась с плеча и висела на локте.

Господи, она была сладкой и горячей. И такой сексуальной, чудесной обольстительницей.

– Это была какая-то очень сильная омела, – прошептала она.

Шейн рассмеялся:

– Омела здесь совершенно ни при чем.

Она смотрела на его губы.

– Нет?

– Нет.

– Может быть, стоит проверить это?

Ветка омелы валялась на полу, куда он уронил ее. Шейн пинком отправил ее под полку, с глаз долой. Проследив за его пируэтом, она издала негромкий смешок, передававший то ли ее волнение, то ли предвкушение.

Не отрывая от нее взгляда, Шейн осторожно убрал прядь волос с ее виска… и затем вдруг они снова бросились в объятия, их губы слились, а руки стискивали тела друг друга…

Пока раздавшийся стук в дверь едва не вызвал у него сердечный приступ. Господи!

– Кто-то есть внутри? – послышался женский голос.

Мэдди. Черт! Шейн уткнулся лбом в макушку замершей в его объятиях женщины и закрыл глаза.

– Эй? - Мэдди не сдавалась. – Там есть кто-нибудь?

Шейн приложил палец к губам таинственной женщины в надежде, что, если они будут вести себя очень тихо, возможно, Мэдди уйдет.

– Шейн, это ты?

О, черт! Кого он пытается обмануть? Это же Мэдди, бультерьер. Вцепившись во что-то, она ни за что не разомкнет челюсти.