Книги

Печальные песни сирен

22
18
20
22
24
26
28
30

— Так мы называем людей, воспользовавшихся катастрофой, чтобы исчезнуть, выдать себя за умерших, если угодно. Количество их неимоверно: должники; те, кто намеревался бросить жену и детей; женщины, желавшие убежать от мужей, от семьи; обанкротившиеся предприниматели, заметающие следы; сбежавшие несовершеннолетние подростки (их больше всего!); вообще все, кто использовал ситуацию в личных целях. Не появившись дома 18 апреля 2015 года, они предпочли остаться «без вести пропавшими». То ли умерли, то ли нет. Ранние объявления о розысках были тотчас аннулированы. Согласно статистике, 18 апреля принесло 25 000 погибших, но сегодня мы сталкиваемся с таким же количеством фантомов. Вам известно, что увеличилось число банд разбойников в провинции? Когда их арестовывают, при них не находят никаких документов, и все они прикидываются, что потеряли память. Удобно, не правда ли? — Открыв атташе-кейс, Грета натянула резиновые перчатки, чтобы вынуть содержимое бумажников, обесцвеченных от пребывания в воде. — Нам нужно больше информации, — вздохнула она. — Пока идентифицировано только 12 000 погибших. Спорные случаи возрастают с каждым днем. Нас осаждают адвокаты, нотариусы. Накапливаются неоплаченные страховки, заблокированные наследства. Тысячи наследств находятся в неопределенном положении, переданы под судебную опеку. У потенциальных наследников нет терпения ждать еще двадцать четыре месяца, когда их дорогой пропавший будет законно признан умершим. Службу переписи постоянно вызывают в суд. А тут еще и проблемы с коррупцией. Иные чиновники, которым дали на лапу, вынесли официальное решение о кончине без всяких оснований. Все это плохо кончится. — Усталой рукой Грета постучала по клавишам, перебирая отчества, которые расшифровывала, согласуясь с найденными бумагами. — А вы знаете, что кое-кто из потенциальных наследников приходит к нам с фальшивыми, специально размоченными документами, — спросила она, не поднимая головы, — и уверяют нас, что обнаружили их в канализационной системе! Расцветает мошенничество. А вы подумали о тех, кто убил мужа или жену 18 апреля, кто избавился от них, а потом заявил, что «пропавший» ехал в этот день в метро? А вот я подумала! Сколько безнаказанных убийц ходит по улицам, сколько монстров знают, что избежали наказания!

Голос Греты сорвался на крик, но, опомнившись, она вновь углубилась в работу. Лиз включила кофеварку, про которую Грета, казалось, забыла. Агрегат поплевывал струйками пара и кипящей водой. В фильтре запенился кофе. Минуты три слышалось лишь урчание кофеварки. Наконец маленькая рыжая женщина откинулась в кресле, выключила компьютер.

— Ходят слухи, — тихо сказала она, — что водолазы обнаружили большую группу выживших на станции «Кайзер Ульрих III», это правда? Когда же вы решитесь принести нам фамилии этих людей?

Лиз пожала плечами.

— У нас есть приказ не приближаться к ним, а инструкции префектуры еще более категоричны: «никаких контактов с обитателями воздушных карманов». Ну а остальное вам известно не хуже, чем мне. Наша роль ограничивается поставкой им продовольствия и медикаментов. Точнее, мы оставляем контейнеры на краю платформы, там, где их могут найти случайные уцелевшие.

— Это недопустимо! — топнула ногой Грета и подхватила на лету упавшие с носа очки. — Мы никогда не решим головоломку, раз вы сознательно скрываете детали! В конце концов, не станете же вы утверждать, будто эти бедняги дошли до такого состояния, что не могут произнести свою фамилию!

Лиз потупилась. Ее пальцы машинально смяли картонный стаканчик. Грета поняла, что зашла слишком далеко. Отдельные темы не затрагивались после катастрофы, но, как и всех служащих, занимающихся переписью, ее пригласили из другого города, чтобы личные пристрастия не влияли на их работу. И именно это ставил им в вину народ. Сколько раз Грете кричали в лицо: «Еще бы! Вы здесь ни при чем! Если бы вы потеряли кого-нибудь 18 апреля, то почаще шевелили бы своей толстой задницей!»

Такие нападки, конечно, несправедливы, но посетителям нужна разрядка. Не в состоянии добраться до мэра, они отыгрывались на его подчиненных. В прессе частенько появлялись памфлеты, озаглавленные «Издевательство над людьми», «Лабиринт бесполезных». Со всех сторон истекала глухая злоба, и барышни из картотеки периодически угрожали забастовкой. И всякий раз мэр «дружески» не советовал им делать это, если они не хотят, чтобы семьи пропавших линчевали их.

Лиз выключила кофеварку.

Икнув напоследок, машина умолкла. Жемчужные капли падали с ее носика на разогретую пластину и с шипением испарялись. Лиз подписала протокол передачи, желая побыстрее покинуть это помещение, где странные бухгалтеры давали оценку трупам. Вежливо попрощавшись, она вышла, а Грета погрузилась в свои балансы.

ПУДЕЛИ, ГОСУДАРСТВЕННАЯ ТАЙНА И ЗУБНАЯ ПАСТА

Спускаясь по булыжной аллее к остановке трамвая, Лиз испытала непреодолимое желание повидаться с Тропфманом, обихаживавшим пуделей. Толкнув дверцу телефонной будки, она набрала номер центра погружений. Конноли снял трубку лишь после десятого гудка.

— Я не вернусь, — заявила девушка, — у меня кровь носом идет. Так не годится. Отправляюсь к врачу.

— О"кей, — отозвался ирландец, — это не страшно. Нат где-то поблизости, я попрошу его заменить тебя.

Он положил трубку. Лиз — тоже. Ее немного удивила собственная дерзость. Никогда еще она не прибегала к обману; неужели сказывается пагубное влияние Гудрун?

Лиз пересекла шоссе на уровне галерей Санкт-Маркус и пошла на авеню Халрейдер, расталкивая плотную толпу прохожих плечом. Цвет заходящего дня приглушал краски своей пепельной вуалью. Люди, какие-то безрельефные, казались изображениями, намалеванными на фасадах и воротах и создающими иллюзию реальности.

Лиз задыхалась. Сунув руку под куртку, она обнаружила, что майка на груди увлажнилась от пота. Глазами разыскала вход в торговую галерею, расположенную в узком проходе, увенчанном прозрачным куполом. Дождь стучал по стеклянному своду, смывая с него голубиный помет. Из лавочек вылетали лазерные лучи, рассекая пространство разноцветными диагоналями и вызывая желание перепрыгнуть через них. Лиз оттолкнула двух или трех зазывал, даже не прислушавшись к их словам, и почти побежала к бутику Тропфмана. Бывший полицейский был один. Затянутый в белый халат, в котором напоминал подручного мясника, он силился почистить зубы пуделю, зажатому под левой рукой. Животное отбивалось и пускало обильные слюни. Из его рта шла пена, глаза расширились от страха. Не вызывало сомнений, что пудель разъярен и готов укусить каждого, кто окажется поблизости. Да и сам Тропфман был в ярости. Его одутловатое лицо тряслось, лоб покрылся испариной, лысина, артистически прикрытая тремя прядками, оставшимися после разрушительного действия себореи, блестела. Под стенами громоздились кучки зубной пасты. На полках стояли баночки с мазями. Несмотря на беспорядок, из-за запаха лекарств возникало впечатление, что находишься в аптеке. Электрический звонок над дверью пронзительно звякнул. Тропфман поднял голову. Через пару секунд он узнал Лиз. Его блестевшие глаза и красные пятна на щеках указывали на то, что он прилично выпил. У кассового аппарата Лиз заметила бутылку узо, стакан и лимоны. На другом конце прилавка допотопный электрофон крутил пластинку с гнусавой арабской песенкой в исполнении Нкуле Бассаи, записанную в Нашвиле в 1956 году; Ахмед Шукран — корнет, Бен Зимер — тромбон.

— О, это ты, Лиззи! — запинаясь, пробормотал толстяк и приподнял зубную щетку со стекающей с нее слюной и пеной. — Вот не ожидал…

Он отпустил пуделя, и тот сразу стал выплевывать белую пасту на плиточный пол.

Диск поскрипел немного, потом пошла основная часть темы в джазовом исполнении с тем же самым Нкуле Бассаи. Лиз прислушалась, и ей показалось, что она узнала очень чувственные вибрато Икхмета Хассана. Его кларнет доминировал сейчас в оркестре.