Мужчина отвернулся от старичка и смотрел на блондинку: она была в коротеньком халатике, а две нижние пуговицы халатика были расстегнуты.

– Отец, мать? – спросил старичок, разгрызая куриный хрящ.

– Мать у меня в войну умерла, – сказал мужчина. – Я еще пацаном был.

Под халатиком у блондинки был влажный купальник, на груди и снизу халатик промок, а концы волос у нее тоже были влажные, потемневшие. Блондинка заказала гранатовый сок и какое-то клейкое желе. Мужчина слегка повернул голову и смотрел в зеркало, как она ест желе.

Было очень тихо, по потолку скользили тени, старичок ушел за ситцевые портьеры в туалет. И вдруг что-то произошло. Мужчина вначале не понял, что случилось: сзади кто-то вбежал, что-то крикнул и блондинка перестала есть. Желе капало у нее с ложечки на столик.

Из туалета вышел старичок и, вытирая на ходу платком мокрые руки, заковылял к выходу.

– Что случилось? – спросил его мужчина.

– Курортника машина задавила, – сказал старичок. – Теперь отдохнет…. И курсовки не надо.

В шашлычной стало совсем пусто, только мужчина продолжал сидеть у столика над недоеденным шашлыком и блондинка вытирала салфеткой капли желе с халатика.

– Вы боитесь покойников? – спросила вдруг блондинка.

– Наверно, – сказал мужчина.

Блондинка повернулась к нему лицом. Халатик у нее был по-прежнему расстегнут, и виднелись загорелые колени.

– А если война, – сказала она. – Вы ведь мужчины.

На животе у нее тоже было влажное пятно от купальника.

Вошел старичок и снова заковылял в туалет.

– Что там? – спросила блондинка.

– Он жив, – сказал старичок. – Отрезало ногу.

– Ну вот, – блондинка встала и оттянула халатик, провела ладонью по груди и бедрам. – Пойдемте, вы ведь все-таки мужчина, надо закалять нервы.

Мужчина вышел из шашлычной вслед за блондинкой.

Улица была белой, ослепительно белой от солнца, а посреди мостовой вокруг пыльного автобуса молча стояли люди, и внизу из-под ног слышался крик, изредка затихающий.