Так же было и с художниками; некоторые, бывая часто, не имели влияния на нашу жизнь. Я совсем не помню Неврева. Перова стала помнить гораздо раньше, чем Неврева, хотя Неврев бывал чаще.

…1869 год. Переписка с друзьями у Павла Михайловича продолжалась по-прежнему. От Горавского мы узнаем, что он по заказу Павла Михайловича пишет с фотографии портрет Даргомыжского, которого в коллекции не оказалось, и получает заказ написать Глинку, тоже по фотографии. Он описывает, как сестра Глинки – Людмила Ивановна Шестакова – дала ему маленький дагерротип, едва заметный снимок, и как, сняв стекло и сдунув пыль, он открыл превосходный портрет, которым пользовался для своей работы.

Между прочим, Горавский пишет 24 апреля 1869 года: «Сообщаю Вам, что имеется в виду у одной знакомой дамы оригинальная лошадка покойного Клодта, вырезанная из дерева, пальмового, длина торса в этот лист – исполнена превосходно, сороковыми годами, то есть того же времени, как и Аничкинские лошади».

Риццони пишет из Парижа 27 апреля: «Во Флоренции заходил к Ге. О его «Христе в саду Ефсиманском» я, кажется, писал Вам из Рима». Вероятно, Павел Михайлович его расспрашивает об этой картине, так как в июне Риццони пишет из Риги: «Христос Ге в Ефсиманском саду по мысли и выражению головы Христа очень хорош… Картина плохо нарисована, фигура Христа немного падает, кроме того, фигура утрирована реализмом, т. е. он одел Христа положительно в тряпки, да еще в грязных. Живопись в этой картине до дерзости небрежна. Композиция состоит из одной фигуры, окружена большими деревьями. Луна светит и бросает скользящие света на камнях и на земле. Сама фигура в сильном полутоне. Выражение головы Христа было прекрасно и общий тон в этой картине был очень хорош. Вот все, что я могу сказать про Христа Ге».

Картина эта поступила к Павлу Михайловичу позднее.

Риццони отвечает на поручения Павла Михайловича, а также от себя извещает о выставках, конкурсах и находках. Деятельность и живость его поразительны. Он пишет: «Крамскому поручение Ваше передал, он очень обрадовался Вашим предложением и сегодняшнею почтою обещался написать Вам. От Волкова ответ насчет Брюллова еще не имею. Жанриста Клодта не нашел дома, не мог узнать насчет пейзажиста, где не спрашивал об нем… Сегодня еще пойду к Мих. Петр. У Монигетти не успел быть вчера вечером, пойду сегодня».

«27 субб[ота]. Сегодня отвечаю Вам на все вопросы подробно. Горностаева согласна уступить Вам Брюллова за 500 рублей. В случае согласия с Вашей стороны обратитесь к Волкову. (Пав. Ник. Волков на Вас. Остр.)

Клодта вчера искал до поздней ночи… Я пустился искать его отца. Сегодня утром узнал, что он уехал в деревню Симендяево, Смол. губ… Верещагина акварель можно приобрести, она не продана. Верещагин желает за «Colombarium» 60 руб., хотел в случае приобретения прибавить фигуру ради размера.

Вопрос о Монигетти только остается неразрешенным… Пойду сегодня в 4 часа к нему с Лавеццари, мой хороший знакомый, который мне именно говорил о том, что Монигетти желает будто продавать. Как только узнаю, тотчас напишу…».

Без числа: «Письмо Ваше получил перед отъездом. Немедленно пошел к Щедрину, не застал его дома… Просил его жену передать ему Ваше желание… Почему именно просите уступить этот портрет… Встретил Крамского, он говорит, что Вам немедленно написал и что назначил за портрет 500 рубл. Мне эта цена показалась дорого, и я ему сказал, что Перов взял за портрет Писемского 350 руб., на что он ответил, что «очень может быть, но я меньше 5-ти сот никак не возьму – откажусь от этой работы». Круто сказано!

Был у Монигетти, не застал его дома. Если он в случае продаст своего Брюллова, то он все равно обратится к Вам… Как Вы порешили с Горностаевским Брюлловым? Сегодня… еду домой, чему ужасно рад!»

«1 Окт. Депешу и письмо с переводом получил. Перевод отдал Волкову и с ним вместе поехал к Беггрову, чтобы передать Брюллова для немедленной пересылки… Сию минуту встретил Щедрина, он мне говорит, что охотно уступает Вам портрет дяди, потому что он будет иметь у Вас значение. Щедрин Вам завтра напишет и хочет назначить цену 300 руб… Верещагину передал, что акварель Ваша, он прибавит фигуру монаха в белом костюме.

Еще новость и довольно интересная: вчера встретил нечаянно дочь покойного Егорова, видел у нее 5 вещей этого художника, из которых в особенности одна («Голова мальчика» написана в 1812 и сохранена удивительно), подходит к Вашему собранию. Когда Вы будете здесь в октябре, то непременно взгляните. Из Риги напишу подробно. Теперь просто невмоготу. Прощайте, всего Вам лучшего…».

«4 окт. Рига… Хотел Вам насчет Егорова написать несколько подробнее, из Питера было некогда. Вот в чем дело. Как будете в Петербурге в октябре, то заезжайте на В.О. по среднем проспекте в 13 линии, в казенном доме призрения бедных спросить полковницу Розлачь. Вот дочь Егорова. У нее Вы увидите: № 1. Купающиеся нимфы, № 2. Этюд мальчика, № 3. Этюд головы старика… № 4. Избиение младенцев… № 5. Варвара великомученица, № 6 и № 7. Воскресение Спасителя и положение во гроб… хорошенькие эскизики, № 8. Матерь божия, молящаяся. В особенности голова молодого человека под № 2 для Вас очень подходящая».

22 ноября 1869 года Риццони пишет по поводу портрета Тургенева, заказанного Павлом Михайловичем Гуну: «Когда я Гуну говорил об этом деле весною, то он струсил, говорит: «опасно взяться за портреты с такого господина, сейчас обругают», а у нас на этот счет молодцы… Кроме Гуна мог бы только пожелать, чтобы Перов его писал, но Вы не хотели все портреты одного и того же мастера, а то, разумеется, был бы за Перова. Как Вы покончили с Крамским на счет Гончарова?».

Надо сказать, что желание Павла Михайловича иметь портрет Гончарова было началом переписки и затем знакомства с Крамским.

В конце 1869 года между ними состоялся обмен письмами, о которых мы уже знаем от Риццони.

26 сентября Крамской писал: «Поручение Ваше, переданное мне Алекс. Риццони, написать портрет Ивана Александровича Гончарова, к моему крайнему сожалению, не может быть исполнено скоро, так как я уезжаю в первых числах октября за границу на два месяца.

Однако же, имея в своем распоряжении целую неделю, а может быть, и 10 дней, я сегодня же был у Гончарова, полагал начать портрет немедленно, но И в. Алекс. предпочел отложить до моего возвращения, потому, как он сказал, что надеется к тому времени сделаться еще лучше. Во всяком случае, портрет ближе января или накануне Нового года быть у Вас не может.