– Я не боюсь никакой силы, пока ты рядом. – Она наклоняется и касается губами моих губ.
Это прикосновение отдается в теле еще большей усталостью. Странно, но я не чувствую ничего, когда она меня целует, – только легкое скольжение губ по губам. Это поразительный парадокс, с одной стороны, я давно не чувствовал себя настолько живым, с другой – полное отсутствие чувств к женщине, которая скоро станет моей женой и первой ферной. К женщине, которая действительно заботится обо мне.
– Пойдем, – говорю я и поднимаюсь. – Спальня уже готова.
По-хорошему, мне не стоит спать, и я не уверен, что буду, но пара часов в кровати, чтобы расслабилось тело, мне точно нужны.
Потому что иначе расслабиться не получается. Стоит мне оказаться в душевой, под упругими струями воды, как я снова мысленно возвращаюсь в комнату, где спит Лаура. Словно снова смотрю на нее, на подрагивающие ресницы и разметавшиеся по подушке волосы. Эта женщина не просто проблема, она – мое наваждение, и, кажется, надо с этим смириться. Равно как и с тем, что я сделал все, чтобы оттолкнуть ее от себя.
Поэтому, когда я выхожу, а Солливер направляется в ванную, я говорю:
– Комната в твоем распоряжении, Сол.
Она складывает руки на груди.
– Завтра здесь будет команда медиков, но пока – это моя ответственность.
– Пока? – Ее голос становится жестким. – Вспомни, что она сделала, Торн.
– Я все отлично помню, – отвечаю, отбрасывая полотенце. – Но я говорю тебе это не потому, что готов обсуждать с тобой. А потому, что мы с тобой партнеры.
– Партнеры, – Солливер шагает в сторону ванной, но возле двери оборачивается, – обычно все обсуждают, Торн. Возможно, ты не создан для партнерства в каком бы то ни было виде.
Она скрывается в ванной, а я одеваюсь и выхожу. Возвращаюсь в комнату, из которой ушел, плотно закрываю за собой дверь. Лаура повернулась на бок и спит, закинув руку на Верража. Драконенок совершенно не возражает, напротив, он развернулся мордой к ее лицу и уткнулся носом ей в щеку, от его дыхания на ее коже остаются морозные искорки. Что касается Гринни, та спит на ее волосах, забинтованная грудка ровно вздымается.
– Ну и что мне с вами делать? – спрашиваю я.
Вопрос не подразумевает ответа даже от меня, поэтому я отхожу к матрасу, брошенному на пол, ложусь на него и вытягиваюсь, глядя в потолок. Это напоминает мне мою молодость в казармах академии, мгновения, когда после выматывающих тренировок на полигоне я падал на койку и вырубался. В этом была своя прелесть. Равно как и в том, чтобы лежать вот так, почти на полу, слушая тройное сопение.
Непонятно почему эта мысль заставляет меня улыбнуться. И на мгновение прикрыть глаза.
Он действительно уходит. Уходит, закрывает дверь с той стороны и идет к ней. К своей Лауре.
От нее мужчины не уходили никогда, не считая того случая. Первого и единственного, когда она, как дура, влюбилась в парня, у которого на уме была только другая девица, озабоченная перекрестными отношениями.
Именно поэтому Солливер прекрасно знала, что если мужчина уходит – он не вернется. То есть он может вернуться номинально, присутствовать в твоем поле или даже трахаться с тобой, но мыслями он все равно там. Там, с ней.