— Затем, что все это еще очень зыбко. — Отец наконец-то захлопнул ноутбук, разделяющий нас, как Ледяная цепь. Так называли горы, отделившие северную часть Ферверна от Западной. — И что пройдет немало лет, прежде чем люди будут приняты обществом иртханов как равные. Образно говоря, вряд ли будут когда-нибудь приняты именно люди. Наша кровь сольется, и мы станем единым целым. Только тогда все изменится.

— И ты хочешь, чтобы я при нем была… кем?! — Я почувствовала, что снова начинаю закипать. — Куколкой, которую он посадит рядом в качестве подтверждения своей политической линии? Папа! Я не хочу замуж! Я вообще далека от политики настолько, насколько это возможно…

— Значит, придется сближаться, — сухо сказал отец.

— Мне пришло приглашение!

— Приглашение?

— Да! — Я подхватила планшет. — Меня приглашают на кастинг в «Эрвилль де Олис»! Ты прекрасно знаешь, что это для меня значит! Я не хочу замуж, я хочу парить… я хочу строить карьеру, хочу стать звездой ледового шоу! Я хочу…

— Достаточно! — Отец стукнул кулаком по столу. — Я говорю тебе о том, что я отправил запрос, и что на него ответили приглашением. Я говорю тебе о том, что тебе оказана великая честь, а ты мне — про свои танцульки?!

Я задохнулась, в который раз (уже не помню, в какой) вскочив с кресла.

— Это не танцульки! — воскликнула я. — Это — моя жизнь!

— Что насчет нашей? — Отец поднялся и вырос над столом. — Что насчет моей жизни, Лаура? Как я буду выглядеть в глазах Ландерстерга, когда ты откажешься прийти на собеседование? Как будет выглядеть наша семья? Как ты думаешь? Отличное начало для моего вступления в должность, не так ли? Всю жизнь я потакал твоим капризам. Когда ты захотела кататься, я сказал — пожалуйста. Когда крутилась на своих лентах, и словом не упрекнул. Сейчас же ты хочешь разрушить все просто потому, что у тебя «твоя жизнь»!

Я открыла было рот, но он мне и слова не позволил вставить.

— Я сказал все, что считал нужным. Ты можешь делать все, что тебе заблагорассудится, но если откажешься завтра идти — разрушишь все, что я создавал долгие годы. Твой брат только начинает строить свою юридическую карьеру, твоей сестре нужна репутация. Не та, которую ты хочешь ей обеспечить своим отказом, — каждым словом он впечатывал меня в пол. — Решать тебе, Лаура. Что для тебя важнее. Семья или твоя карьера.

— Это нечестно, — сказала я, глядя ему в глаза.

— Это честно, — повысил голос отец. — Это честно, потому что твоя жизнь не крутится вокруг тебя одной. Тебе давно пора повзрослеть.

— Я давно взрослая, — выдохнула я. — Но ты этого упорно не замечаешь.

— Возможно, потому что ты еще ни разу этого не доказала.

— А я не хочу ничего никому доказывать!

Я вылетела из кабинета отца, дверь за мной закрылась с мягким щелчком. До своей комнаты буквально бежала, и только оказавшись отрезанной ото всех, от души попрыгала на мягком, впитывающем звуки ковре. Величайшее проявление чувств, которое может себе позволить дочь Юргарна Хэдфенгера, и то — за закрытыми дверями.

Когда дыхание восстановилось, я подошла к окну и отдернула шторы, впуская в комнату приглушенный тонированными стеклами солнечный свет. Налипшая на стекло снежинка, запаянная в морозный узор, растопырила лапки, отражаясь на моей щеке.

Как ни странно, именно эта растопыренная снежинка помогла мне прийти в себя. Во-первых, собеседование — это еще не замуж. А во-вторых, мне сказано на нем быть, и ровным счетом ничего о том, что я должна его пройти. Если отец считает, что я должна постараться на благо семьи, я это сделаю. Но вряд ли после этого Торнгер Ландерстерг захочет на мне жениться!