В мою голову пришла до ужаса гениальная идея, достойная нобелевской премии по находчивости. Чтобы отвадить Оливера раз и навсегда, ему нужно продемонстрировать, желательно максимально наглядно, что он не единственный мужчина в моей жизни.

Найдя в списке контактов нужного абонента, я набрала его и приложила телефон к уху, расхаживая по своей комнате.

— Привет, сестрёнка, — весело поздоровался Нэйт, пока на заднем фоне я отчетливо услышала песню Адриано Челентано.

— Приветики-пистолетики! Ты там что, Челентано слушаешь?! — вскрикнула я, подавив приступ хохота.

— Я?! Нет! — слишком быстро ответил он, но я могла дать руку на отсечение, что только что слышала итальянскую речь и слишком характерный тембр Челентано.

— Нэйт! Ты врёшь! — рассмеялась я, покачав головой. — Это точно Челентано!

Нэйт начал материться, и музыка резко стихла.

— Милая, только не сдавай меня парням, а то они начнут свой сеанс психоанализа, — поспешно попросил он с улыбкой в голосе.

Блин, если честно, то мне иногда было его очень жаль. Порой я замечала, как он задумчиво смотрит на разные парочки, в основном пока мы были в баре, словно представляя себя на их месте. Возможно, парни тоже это замечали, но никто не комментировал, боясь спугнуть нашего главного любителя свободы и разнообразия. Но в его взгляде буквально читалось, как он тосковал по Лесли. Все его пьянки и драки, по моему мнению, были лишь способом уйти от реальности. Он яростно сопротивлялся переменам, которые принесла Лесли в его жизнь. Она вскружила ему голову, щелкнула по носу и испарилась. А он, бедолага, собирал себя по частям и заново знакомился с собой. Видимо, он перешёл на новый уровень и теперь слушал итальянских исполнителей. Может, это помогало ему быть ближе к ней. Может, это давало ему какую-то уверенность в завтрашнем дне, приближая возможный день возвращения Лесли.

— Нэйт, ты же знаешь, что всегда можешь поговорить со мной? — обратилась к нему, встав посреди комнаты.

— О чём? — беззаботно спросил он, словно не понимая, о чём я толкую.

— О Лесли и твоих чувствах.

— Я не хочу говорить о Пиранье и несуществующих чувствах, кроме моей ненависти к ней, — ответил он.