Малкольм поднял ее левую руку и поцеловал бриллиант на помолвочном кольце. Если он и заметил рядом гладкий серебряный обруч, то ничего не сказал — просто переплел ее пальцы со своими и увлек к двери.
— Я тебя не оставлю, — пообещал он.
Глава 7
— Мы все так скорбим, дорогая, — сказал месье Дюпюи. Джейн не могла не заметить, что он держит мадам Фушо за руку. Она вспомнила, какое возмущение бабушки вызвал этот «придуманный» роман из дневника внучки, и снова задумалась, были ли их взгляды и намеки исключительно плодом ее воображения. — Не волнуйся, я позабочусь о Дружке.
Собака так и не прониклась теплыми чувствами к Джейн и Малкольму, зато несколько сытных обедов, вода и щетка превратили ее в симпатичного и более-менее вменяемого пса.
— Спасибо, — сказала Джейн, опустив глаза. Взгляд девушки непроизвольно остановился на черной нитке, вылезшей из рукава дешевого траурного платья, которое она второпях купила в единственном и чрезвычайно унылом универмаге Сент-Круа.
Последние несколько дней Джейн с Малкольмом лихорадочно готовились к похоронам. Следователь лаконично (но чуть более заинтересованно, чем следовало бы) сообщил им, что из-за возраста Ба и холодной погоды нельзя наверняка сказать, когда остановилось сердце. Впрочем, это уже не имело значения. Она была мертва, и знание точной даты смерти ничего бы не изменило.
Зловещая история вдовы, скончавшейся в доме на отшибе, всколыхнула в округе волну интереса, так что все жители деревни подсчитали своим долгом прийти на похоронную службу. Теперь они набились в маленькую каменную церквушку и по очереди подходили к Джейн, чтобы единым духом выпалить слова соболезнования и, возможно, услышать в ответ пару интригующих подробностей о смерти соседки. Девушка с горечью подумала, что лучше бы хоть один из этих плакальщиков навестил бабушку в последний месяц, чем изливать свое уже бесполезное сочувствие теперь. Хотя она не могла винить их в этом — раз сама не была дома шесть лет.
— Я так соболезную вашей потере, — пробормотала мадам Мартин, местная художница, мнившая себя весьма эксцентричной особой. Джейн адресовала ей и ее шарфу из батика вымученную улыбку. Головная боль в затылке усиливалась с каждым «соболезную». Сырая, пропахшая мускусом старая церковь звенела от слов — произнесенных вслух и лишь подуманных.
Джейн потерла виски, но поток чужих мыслей, проходящий через ее голову, не умолкал ни на минуту.
Как оказалось, мечтать о чтении чужих мыслей было куда приятнее, чем действительно их читать. Кольцо по-прежнему наполняло тело девушки странной пульсацией, которая переходила в жжение в самые неподходящие моменты. Она не знала, как контролировать этот новый дар, и в ее сознании то и дело вспыхивали чьи-то чужие мысли. Джейн не могла определить их хозяев и слышала только разрозненные обрывки, от которых было немного толку. Траур неожиданно стал ее спасением: в такое время никто не ждал, что она будет вести себя совершенно адекватно. На похоронах ее смущение, растерянность и внезапные ответы на незаданные вопросы выглядели вполне уместно — хотя и вызывали неимоверную неловкость у самой Джейн.
— Бедняжка, — мадам Сандино сжала ее руку, и девушку чуть не повело от наплыва непрошеных мыслей — в частности, о том, что мускулистая хозяйка сыродельни со вторника не принимала душ, поскольку экономила горячую воду. Джейн испытала приступ головокружения, когда обнаружила в мыслях мадам Сандино саму себя.
Девушка аккуратно освободилась от цепкой хватки женщины. Догадка Джейн подтвердилась: ее способности усиливаются при тактильном контакте. С этим ничего нельзя было поделать. За спиной мадам Сандино виднелась длинная вереница соболезнующих. Джейн вздохнула. Ноги ныли от долгой церемонии и зудели от дешевой ткани платья. «Если я и правда могу двигать предметы, не прикасаясь к ним, — угрюмо подумала она, борясь с желанием задрать подол и почесаться как следует, — сейчас это было бы куда полезнее считывания дурацкой мысленной болтовни».
— Ты в порядке? — раздался над ухом шепот Малкольма. — Может, сделаешь передышку?