Капитан со вздохом опустился на скамеечку высотой от силы пару дюймов, благодаря судьбу хотя бы за то, что его не заставляют сидеть по-турецки. Накатило воспоминание о несбывшемся, и показалось, что вот сейчас из-под полога шатра дунет жаркий ветер, хлестнет по лодыжкам раскаленным песком.
Но Боннар находился не в Сахаре и не в шатре, и тревожили его сейчас отнюдь не иллюзии...
— Отправлять вашего человека, чтобы избавиться от Зеллербаха в госпитале, было сущей глупостью, мсье Мавритания! — яростно прошипел он по-французски. — Хуже — идиотизмом! Как, по-вашему, он мог бы сделать свое дело и скрыться незамеченным? Его бы схватили и выжали из него правду. Да еще этот врач, приятель Зеллербаха. Дерьмо! Теперь Сюртэ удвоит бдительность, и убрать Зеллербаха будет вдесятеро труднее!
Лицо собеседника Боннара во время этой тирады оставалось совершенно бесстрастным. Капитан назвал этого человека «мсье Мавритания», и это было единственное имя, под которым тот был известен в потаенном мирке шпионов и преступников. Террорист был невысок и щекаст; мягкие наманикюренные ручки едва высовывались из белоснежных манжет. Жемчужно-серый костюм его явно вышел из рук эксклюзивного портного с Севиль-роу. Ясные голубые глаза взирали на беснующегося Боннара с долготерпением человека, вынужденного выслушивать тявканье брехливой шавки.
Когда капитан наконец выдохся, Мавритания бережно поправил выбившуюся из-под берета прядку темно-русых волос и только тогда ответил.
— Вы нас недооцениваете, капитан. — Голос его был столь же жесток, насколько нежными казались ручки. — Мы не так глупы. Мы никого не отправляли убивать доктора Зеллербаха, ни в больницу, ни куда бы то ни было. Это было бы глупо в любом случае, и тем более — сейчас, покуда неясно, придет ли он вообще в сознание.
— Но мы решили, — воскликнул захваченный врасплох Боннар, — что его нельзя оставлять в живых! Он слишком много знает.
— Это
— Например, кто послал убийцу, если не вы? И зачем?
Мавритания согласно склонил голову.
— Об этом я не подумал, но да — это важный вопрос, и мы выясним все, что сможем. А пока мы изучили переданные вами заметки лаборанта. По нашим наблюдениям, они точно совпадают с собственными данными Шамбора, хотя и не столь полны. В любом случае ни один из основных элементов работы не был упущен. Теперь, когда заметки в наших руках, проблем с этой стороны можно не ожидать. Дневник уже уничтожен.
— Что, как я и говорил, поможет сохранить в секрете нашу деятельность, — заметил Боннар. В голосе его звучала самоуверенная снисходительность колонизатора, которую капитан даже не потрудился скрыть. — Но я не уверен, что Зеллербаха можно оставить в живых. Я предлагаю...
— А я, — оборвал его Мавритания, — предлагаю вам оставить американца в покое. Обратите свое внимание на угрозы более серьезные. Например, следствие по делу о «самоубийстве» лаборанта Шамбора . Учитывая обстоятельства, вопросы начнет задавать не только полиция. Как продвигается официальное расследование?
Секунду капитан пытался побороть свое отвращение к наглому мавританцу... но он связался с террористом именно потому, что ему требовался человек столь же безжалостный и резкий, как сам Боннар. Так что иного и не следовало ожидать. Кроме того, логика была на стороне бербера.
— Ничего не слышно, — проговорил он, стараясь, чтобы голос не выдал его. — Но после того как ассистент заметил ваших людей и сбежал, он останавливался заправить машину. Там подтвердят, что юноша уже знал о гибели Эмиля Шамбора и был в полном расстройстве — собственно говоря, плакал. Жуткое горе. Это даст полицейским мотив. Бедняга не мог жить без учителя.
— И это все? Даже в штабе вашей, французской армии больше ничего не слышно?
— Ни звука.
Мавритания призадумался.
— Это вас не тревожит?
— Молчание — знак согласия, — холодно улыбнулся Боннар.