— Нет, — пробормотал он, — я этого не желаю!

Вслед за тем Бискар подозвал к себе капитана и вполголоса отдал ему какое-то приказание. Потом, с пистолетом в руке, он встал на палубе возле Жака, который, в свою очередь, схватил топор.

Молодой человек был бледен, но он чувствовал в себе непоколебимую решимость. Бой этот казался ему кровавым крещением, которым должно было ознаменоваться его вступление в новую жизнь.

«Через несколько минут, — думал он, — оба судна столкнутся и абордажными крючьями сцепятся друг с другом»

Двадцать матросов Бискара молча выстроились у борта, прицеливаясь из ружей. Оба судна были теперь уже на расстоянии пистолетного выстрела друг от друга.

«Надежда» смелым маневром старалась напасть сбоку на неприятельский бриг, который, казалось, неловким разворотом способствовал этому нападению.

Настала решительная минута. В обоих лагерях царила мертвая тишина, словно они берегли свои голоса для решительной схватки.

Вдруг на палубе «Надежды» раздался отчаянный крик. Какая-то женщина, как безумная, бросилась вперед. Это была маркиза де Фаверей. Она узнала Жака!

Судорожно сжатые губы ее не в силах были произнести слов, которые кричало ее сердце:

— Мой сын!

Но и Жак тоже увидел ее.

— Это она! — невольно вырвалось у него.

В ту самую минуту раздались выстрелы. Волки, стоящие позади Бискара, градом пуль осыпали палубу «Надежды».

В то же время пушки с расстояния всего нескольких метров громили французское судно своими разрушительными ядрами.

Маркиза зашаталась и упала на палубу. Густое облако дыма скрывало ее от глаз Жака.

Он больше не видел ее. Оглушенный шумом, молодой человек невольно задавал себе вопрос, не был ли он жертвой галлюцинации.

«Надежда», пораженная в подводную часть, качалась подобно пьяному человеку. Действие батарей Бискара было ужасно.

— В судне течь! Выкачать воду! — раздалось на корабле Армана.

Крик торжества вырвался из груди главаря Волков.

— Поднять все паруса! — крикнул он. — Вперед! Вперед!