Следом шла Камера царя. Самое сердце пирамиды. В стыки между огромными полированными блоками из красного камня поместился бы разве что волос. Комната представляла собой прямоугольник, ширина ее равнялась половине длины. Монье говорил, будто между размерами камеры и какими-то освященными веками математическими константами есть связь.
Что ж, вполне возможно.
В десяти метрах над головой смыкались ровные гранитные плиты. Сквозь шахты в северной и южной стенах лился тусклый свет угасающего дня. Взгляд генерала упал на саркофаг из необработанного гранита, без крышки. По словам Монье, на камне до сих пор можно рассмотреть следы от зубцов пилы. И вправду можно… Также ученый говорил, что ширина саркофага чуть больше, на сантиметр, ширины коридора — следовательно, установили его здесь прежде, чем построили пирамиду.
У дальней стены, спиной к Наполеону, стоял нескладный человек в мешковатом сюртуке; его голову венчал шерстяной тюрбан. Человек медленно обернулся. Египтянин. Правда, плоский лоб, высокие скулы и широкий нос свидетельствовали о примеси других кровей.
Наполеон разглядывал изборожденное морщинами лицо.
— Ты принес оракула? — спросил египтянин.
— Принес.
Спустя час генерал вышел наружу. Плато Гизы уже поглотила тьма. Египтянин по его просьбе задержался внутри.
Отряхнув с мундира пыль, Наполеон поправил на плече кожаную сумку и направился к лестнице. Его одолевала буря эмоций. Прошедший час был ужасен.
Монье стоял внизу, придерживая за поводья лошадь.
— Как прошла встреча, генерал? Вы довольны?
Наполеон сурово посмотрел ученому в глаза.
— Гаспар, запомни: никогда не заговаривай о сегодняшнем вечере. Ясно? Никто не должен знать, что я сюда приходил.
Враждебный тон ошеломил Монье.
— Я не хотел вас обидеть…
Генерал вскинул руку.
— Больше не упоминай об этом. Понятно?
Математик кивнул. Его взгляд уперся в египтянина, дожидавшегося на вершине лестницы, пока уйдет Наполеон.
— Застрели его, — шепнул генерал Монье, а заметив, как у того округлились глаза, процедил в ухо: — Ты ведь носишь оружие, мечтаешь проявить себя истинным солдатом. Ну так лови момент! Солдаты подчиняются командиру беспрекословно. Египтянин должен умереть — такова моя воля. Не хватает духу убить самому? Ладно, пусть это сделает кто-то другой. Только знай: если старик доживет до завтра, наша славная миссия, представительство великой Республики, понесет трагическую потерю в лице математика.
Во взгляде Монье плеснулся страх.