– Причина моего визита больше не имеет значения. Будем считать, что заехала вернуть ключи. Выздоравливай.

Вот и всё. Нас больше ничего не связывает. Осталось протянуть руку и избавиться от жгущего ладонь куска металла.

Не в силах больше смотреть на бесстрастный профиль Дронова, провожаю взглядом его метнувшуюся в сторону кухни любовницу. Молоденькая – совсем девчонка, где-то на полгода старше моей Лизки, не больше. Только сестра просиживает вечера за уроками и идёт на золотую медаль, а не прыгает по койкам чужих парней.

Ревность отравляет. Хочется побольнее ужалить соперницу, крикнуть в след что-нибудь унизительное, да она-то как раз ни при чём. Это у меня рушится тщательно распланированная жизнь, на её же месте могла оказаться любая.

– Давай обойдёмся без драмы, – Сашка кривит рот, словно повисшая неловкость всецело моя заслуга. – Ну подловила ты меня, молодец. Легче стало? Чего ты этим добилась, Вера? Разве тебе не хватало внимания?

– Причём тут внимание? Мне-то как раз всего хватало.

Тяжело мыслить ясно, когда в голове бьётся единственная мысль – всё. Мы больше не пара. Как сошлись незнакомцами, так ими и разбегаемся. Даже разговаривать начали на разных языках.

Я могу уйти прямо сейчас. Вернее, хочу думать, что могу, но в действительности не получается даже отдать Саше ключ – мешает растущее чувство потери. Вместе с правом здесь находиться, придётся оставить ему часть своей прошлой жизни. Далеко не худшую её часть.

– Ну, раз устраивало, зачем ты сейчас всё портишь? – Саша тянет руку к моему плечу, и я скорее машинально, чем осознанно отшатываюсь. Противно. Хочется плакать. Так хочется, что приходится стиснуть зубы, чтобы не дрожал подбородок. – Ma belle, ты вся дрожишь. Сейчас оденусь, отвезу тебя домой. В дороге всё обсудим.

Конечно, мне в мои почти двадцать четыре позарез нужна нянька, вдруг под машину кинусь или с моста? Такого мужчину потеряла. Какая забота… впрочем, злость помогает взять себя в руки.

– Что нам обсуждать, Дронов – дни приёма? Так расслабься, я пас, – мне не нужны оправдания, но элементарного «прости, что тянул до последнего» было бы достаточно, чтобы разбежаться, сохранив остатки достоинства. Саша отнял у меня даже эту возможность. Кинув последний взгляд вглубь квартиры, так долго служившей нам тихой гаванью, протягиваю ему дубликат ключа. – Развлекайтесь, я на машине.

– Давай сэкономим друг другу время, – небрежно отмахнувшись от моей руки, он эффектно ведёт уголком губ. – Сделаем вид, что тебя здесь не было. Мы оба прекрасно понимаем – второго такого шанса, как я тебе никогда не представится.

Невесело хмыкнув, внимательно смотрю в любимое лицо с тонкими бороздками намечающихся морщин. По-мужски красивое, волевое. Отрешённое. Возможно, я для Дронова удобный вариант – самостоятельная, сдержанная, рассудительная и в то же время доверчивая до неприличия, но это удобство не перевешивает его безразличия. Едва ли в Саше сейчас говорит желание уколоть, он правда считает, что делает мне одолжение. Неожиданное открытие с грохотом сваливается мне на голову, вынуждая задаться тревожным вопросом: "а всё ли со мной так?"

– Как-нибудь переживу.

– Непробиваемая, кто бы сомневался, – моя попытка сохранить достоинство почему-то вызывает злую насмешку, от которой внутри всё скручивает в узел, заставляя чувствовать себя ещё хуже. Сашины зелёные глаза заполняет ярость, а улыбка окончательно превращается в брезгливый оскал. – Знаешь в чём твоя беда? При довольно роскошной внешности твоё общество долго не выдержал бы даже мой девяностотрёхлетний дед-маразматик. Нельзя быть такой занудой! Ты безнадёжно отстала от жизни, застряла в прошлом веке, где секс — это стыдно. Так вот открою тебе глаза – это круто! Круто, если не с тобой. Дуйся, сколько хочешь, но мне осточертела возня в миссионерской позе под заунывные романсы. Любой побежит налево. Любой! Да от твоих взглядов на отношения за версту разит нафталином! Ты забитая Вера. Жалкая скучная пародия на современную женщину.

Он говорит, а внутри меня что-то обрывается. Три года. За нашими плечами целых три года безоблачного счастья. За всё время ни одной ссоры. Я думала, это признак гармонии…нет – равнодушие. Моя доверчивость и его равнодушие.

Левую часть Сашиного лица вижу размыто от того, что предательская слеза дрожит на реснице. Приходится шире распахнуть глаза, чтобы не заплакать. Не перед ним. Концентрируюсь на неприятном покалывании в руке – сводит пальцы, от веса пережавшего фаланги пакета с продуктами. Кормилица, блин! А ему нужна женщина – обычная раскрепощённая женщина.

– Ну так прощай, Дронов. Дыши полной грудью.

Я могу гордиться спокойствием своего голоса. Пока ещё могу.

– Нет, ты точно робот… – горько усмехнувшись, Саша поворачивается ко мне спиной, идёт к кухне, но на середине пути всё-таки оборачивается, заходясь недоверчивым смехом. – Серьёзно? Даже не выкинешь ничего напоследок?