– С прискорбием должен сообщить, – продолжает он, – что женщина умерла от травмы головы, нанесенной тупым предметом. Мы все еще пытаемся установить, как умер мужчина. Разложение тканей усложняет задачу. В случае со скелетом женщины это было более очевидно из-за перелома костей черепа.
Я зажмуриваю глаза, стараясь не представлять себе этого.
– Это… это ужасно. – Я едва могу осознать сказанное. – Вы… вы уверены, что других тел здесь нет?
Я вдруг представляю себе, как весь сад перекапывают, чтобы обнаружить братскую могилу, и содрогаюсь от этой мысли. На ум приходят другие «дома ужасов», как их пышно описывает пресса, – номер 25 по Кромвель-стрит и ферма Уайтхаус[4]. Станет ли наш коттедж таким же печально известным? Неужели мы застрянем здесь навсегда и никто никогда не захочет его купить? Мое сердце начинает отчаянно колотиться, и я сглатываю, пытаясь сосредоточиться на том, что говорит детектив.
– Мы проверяли с поисковыми собаками. И уверены, что других трупов там нет.
– Как… как давно были закопаны эти тела?
– Пока что мы не можем сказать с полной уверенностью. Почва в вашем саду отличается высокой щелочностью, в итоге часть одежды и обуви осталась в сохранности, но мы думаем, что погребены они были не ранее тысяча девятьсот семидесятого года, а судя по разложению – не позднее тысяча девятьсот девяностого года.
По моей спине бегут мурашки. Два человека были убиты в моем доме.
– И, конечно, мы должны поговорить со всеми, кто жил в доме с семидесятого по девяностый год, – продолжает детектив. – Боюсь, что нам необходимо побеседовать с миссис Роуз Грей, поскольку предыдущей владелицей коттеджа была именно она.
Комната перед моими глазами кренится куда-то вбок.
Роуз Грей – моя бабушка.
3
Я не могу перестать думать о трупах. Я думаю об этом, когда вывожу Снежка на ежедневные прогулки по деревне, когда смотрю телевизор с Томом, когда работаю над проектом в крошечной комнате с цветастыми обоями – по моде 70-х годов – в передней части коттеджа: эту комнатушку я использую как свой домашний кабинет.
Новости не сразу разлетелись по деревне, и, хотя прошло уже более десяти дней после раскопок, люди все еще строят догадки. Они не знают о том, как и когда погибли жертвы, но когда я заходила в бакалейный магазин, слышала, как старая миссис Макналти сплетничала об этом с одной из своих пожилых подруг – сутулой женщиной в платке, с клетчатой сумкой на колесиках.
– Я не могу представить, чтобы в этом были виноваты Тернеры, – говорила эта женщина. – Они жили там много лет. Миссис Тернер всегда была очень застенчивой.
– А с другой стороны, – миссис Макналти понизила голос, ее маленькие глазки вспыхнули от возбуждения, – разве ты не помнишь, что там произошло несколько лет назад? То дельце с племянником ее мужа и крадеными вещами?
– О да, я помню. Ну, они действительно уехали в спешке, – сказала женщина в платке. – Когда это было? Два года назад, верно? И я слышала, что они оставили коттедж в несколько плачевном состоянии. – Она понизила голос. – По всей видимости, они любили всякое старье. Хотя сад поддерживали в порядке. Миссис Тернер сажала тюльпаны, гиацинты… в общем, всякие луковичные цветы.
– А теперь появились эти молодые люди…
– Я слышала, что коттедж они получили
– Для некоторых это нормально.