Ирейн потёрла нос, наблюдая, как Фло перестилает кровать в гостевой комнате и рассказывает Вете сказку. Нет, в целом трактирщица положительно относилась к народному фольклору, но иногда он несколько… пугал.
— Как прошло? — без перехода уточнила Косая Фло, не удосужившись даже обернуться. Это было вполне в её стиле, и в такие секунды Ирейн верила в пресловутый ведьмовской дар, о котором баяли сплетники.
— В целом, нормально. Они… не претендуют на Вету.
— А на что претендуют, в таком случае? — вот почему Ирейн и ценила эту женщину: она всегда умела улавливать суть, — Поле или улиточное стойло?
— Последнее.
— Отдай, да не жалей: мелочность никогда не окупается. Летать высоко да есть сердца… гули-гули… Главное, не жалеть ни одного, раз пожалеешь — и потеряешь крылья… гули-гули…
— Думаешь, бороться не стоит? — нахмурилась Ирейн. Фло она доверяла, если та о чём-то говорила, то уж точно не затем, чтобы сотрясать воздух.
— Почему же? Смысл жить, если не борешься. Просто значения не придавай. Все будет, как должно, и ни каплей иначе.
Ирейн вздохнула:
— Спасибо, Фло. Ты посидишь с ней до вечера?
— Конечно! Мы ещё не дослушали сказку о девочке без сердца. Гули-гули!
Вета в ответ счастливо заагукала, и Ирейн сдалась: какая разница, о чём сказочка, если дочери нравится? Ну, подумаешь, девочка без сердца… Все лучше, чем мальчик без мозгов!
Усмехнувшись этой мысли, трактирщица с чистой совестью отправилась по своим делам, благо, оных немало скопилось. А Фло — она просто такова, как есть, но, что бы там ни говорили о "блаженной", "ведьме" и "глазухе", Ирейн ни мгновения не пожалела о том дне, когда забрала её из покосившейся халупы в лесной чаще.
2
— Я полечу туда сам! — сообщил Тир Бирюзовый, князь Предгорья. Драконы из его окружения поглядели на правителя с различными эмоциями, самой корректной из которых было вежливое сомнение.
— Княже, — ехидный голос Главы Безопасности мягкой поволокой окутал присутствующих, — Это всего лишь люди. Вы слишком нужны здесь, в Предгорье! К тому же, это — неоправданный риск. Вполне достаточно будет присутствия кого-то из дипломатов, в крайнем случае — моей сестры.
Ми Ледяная, носившая по праву титул третьей советницы, тут же склонила голову, подтверждая: именно в её обязанности входили сложные перипетии общественных связей.
Тир едва удержался от того, чтобы бросить на одного из своих лучших друзей детства злобный взгляд. Разумеется, он прекрасно знал об этом, как и о гипотетической важности своей персоны. Его угораздило родиться единственным и неповторимым сыном непутёвого ныне покойного князя, который родителем был, может, и неплохим, а вот правителем — никудышним. Вот и приходилось Тиру в возрасте, когда прочие юные дракончики учатся или по миру путешествуют, сидеть безвылазно в княжеских резиденциях и послушно таращится на подносимые друзьями бумажки. Нет, первые триста лет своего правления он и помыслить не мог о толике свободы, но последние годы во мраке безнадёжности начинали проступать некие лучи надежды: попытки дворцовых переворотов скромненько сошли на нет, Совет Старейшин не то чтобы смирился с новым князем, но, кажется, начал полагать его неизбежным злом, а княжеские приближенные, которыми в большинстве своем стали выросшие с ним в одной связке друзья, научились по-настоящему хорошо выполнять свою работу.
В таких обстоятельствах свобода начинала казаться ещё более близкой, лишь руку протяни. И такую прекрасную возможность, как подписание договора о человеческом содружестве, упускать не хотелось: Тир тысячи раз видел на картинках северные степи, переходящие в хранимые медвежьими кланами леса, но ни разу ему не довелось взглянуть на это вживую. Это была одна из многих несправедливостей этой всей связанной с правлением тягомотины, которую, в отличии от смерти родителей, было довольно легко исправить.
— Я хочу лично поприсутствовать, — отозвался он упрямо, — Предгорье не загорится синим пламенем, если меня не будет каких-то десять-пятнадцать дней, господа. С вами всегда будет господин Ос, он вполне компетентен и может решить любую возникшую проблему.