Он видел, как исказилось лицо Эмбер. Он чувствовал её боль. Ему было больно это видеть, и это его смущало.

Нахуй всё.

Лэнс схватил её одежду и сунул ей в руки. Он прошёлся по комнате, бросая её вещи в сумку.

— Одевайся и уходи.

— Нам нужно поговорить об этом, — её голос сорвался. Черт возьми! Он не мог этого вынести. Ей нужно было уйти.

— Я не разговариваю, детка, я трахаюсь, так что ты можешь наклониться или выйти, выбор за тобой. Если подумать, я тебя отымел, — Лэнс пожал плечами. — Конец. Уходи.

Он вздрогнул от того, как это прозвучало, от того, как вырвались слова, и почувствовал себя загнанным в угол и напуганным, на пороге чего-то опасного. Эмбер ахнула, и слеза скатилась по её щеке. Он был самым большим мудаком на свете, но так было лучше. Позже она поблагодарит его, осознав, что это ничего не значило, не должно было значить. Им нужно было вернуться на несколько шагов назад, к тому времени, когда она ненавидела его. Так было проще.

Эмбер прижала одежду к груди, как щит.

— Ты же не серьёзно, — хрипло прошептала она. Боль, отразившаяся в её глазах, была почти невыносимой для него.

У него болело в груди. Его глаза горели.

— О, да, я серьёзен, — Лэнс натянул брюки, затем ботинки. Не утруждая себя носками или рубашкой. — Я вернусь позже. Я хочу, чтобы ты ушла.

— Нет, не уходи, нам нужно поговорить. Ты не можешь просто сбежать.

— Следи за мной.

Он закрыл за собой дверь. Лэнс прислонился спиной к дереву. Он чувствовал себя странно. Больным. Его тошнило. Он провёл рукой по лицу, смутившись, когда оно стало мокрым.

Затем он бросился бежать. Прошло несколько часов, прежде чем он упал, слишком измученный, чтобы продолжать путь.