В лесу не было никого, кроме нас шестерых. Оставшаяся часть группы сейчас тренировалась с манекенами на глазах у инструкторов, так что к ним никаких претензий не будет.
Мы сами принесли тело Сороки мастеру Хорни. Весь разговор лежал на мне.
— Сорока решил пойти с нами в лес и потренироваться в условиях приближенным к боевым. Во время учебного спарринга, он наступил на ловушку с самострелом. Результат перед вами. С его тела мы ничего не взяли. Доклад окончен.
Мастер Хорни никак не показывал своего гнева, но я много времени провел в лесу среди животных. Если зверь молчит, это не значит, что он не задумал дурного. Тролль сейчас напоминал змею перед броском.
— То есть к его убийству вы не имеете никакого отношения? И о ловушки не знали?
— Нет. Если бы Сорока на нее не наступил, то один из нас оказался бы на его месте.
— Будет проведено служебное расследование. Если хоть один из вас причастен к его смерти, последует наказание, исключение и штраф к бонусным баллам. Сейчас вы понесете наказание за то, что не проверили площадку для тренировок, перед началом спарринга. Пока не пробежите тысячу кругов, вам будет отказано в общих занятиях. Адам, останься. Остальные можете идти.
Как только другие дети вышли из комнаты, обстановка в комнате резко изменилась. Тролль не сдвинулся с места, но начал испускать жажду крови, от которой в комнате разом завяли все растения.
— Следователи что‑нибудь найдут?
— Только наши следы. Оружие убийства никто не искал, но мы сразу поняли, что это был самострел.
— Я спрашиваю, следователи смогут найти доказательства вашей причастности к смерти игрока Сорока?
— Мы его не убивали. Максимум, что нам можно предъявить, это наши следы на месте преступления.
Из кабинета мастера выходил со смешанными чувствами. Он друг или враг? Была ли это попытка избавиться от нас? Или он пытался прикрыть наши спины от следователей?
На улице друзья окружили меня и начали заваливать вопросами о том, как прошел диалог. Разумеется, все самые важные вопросы шли через командный чат. Никто кроме меня не знал всех деталей плана, потому они смогли вести себя естественно.
«Самострел нашел в лесу в одной из охотничьих ловушек. Он очень старый, полусгнивший, но свою работу делает идеально. Я закопал его в нужном месте, оборудовал ловушку так, чтобы она сработала, когда человек наступит на нужное место. Вообще‑то выстрел должен был попасть в грудь и лишь тяжело ранить Сороку, а не убить. Но во время атаки он слегка наклонился, и стрела пробила череп. Моих следов там нет. Во всяком случае тех, которые я сам смог бы заметить. Короче не мучайтесь, вам ничего не грозит.»
Рамина шумно выдохнула.
— Я думала, ты хотел испортить его личные вещи, пока его не было в лагере. Ну там, мочу во фляжку налить, или вшей в подушку подсыпать. Жаль травить нельзя. Медики заметят.
— Женская мстя страшная штука. Не хотел бы я оказаться на месте Сороки.
Гоблинша обиженно засопела, но все равно была жутко горда собой. И я понял в очередной раз, как сильно нам повезло, что с нами есть игрок способный варить зелья. До вечера мы собирали нужные ингредиенты для варки энергетика. Взяли разрешение у мастера на то, чтобы пробежать ночью тысячу кругов, чтобы не пропускать завтрашние занятия.
Двести пятьдесят километров удалось преодолеть только к полудню следующего дня. Сильнейшее истощение, жажда, голод и трепет игроков — жаворонков проснувшихся раньше других. К утру мы были выжатые, как лимон, с осунувшимися щеками, выпирающими ребрами и дикими глазами.