— Алан, пусть это останется между нами. Тело мы утилизируем, но твои родители ничего не должны узнать. Я ещё не совсем понимаю механизм произошедшего, но вполне могу предположить, что это связано со сном, в который мы тебя ввели медикаментозными средствами. И не распространяйся, что ты не можешь спать — создавай хотя бы видимость сна для других, ты понимаешь меня?

— Доктор, а если я всё же захочу спать? — с ужасом спросил Алан, вопрошающе посмотрев на Грэма.

— Тогда немедленно звони мне, — ответил доктор и положил свою руку на плечо молодого Филипса…

Когда Алан вновь оказался дома, Шарлотта не могла налюбоваться сыном и слёзно благодарила доктора Грэма за то, что тот вернул её сына к нормальной жизни. Алан снова стал активным, перестал быть раздражительным и со смехом вспоминал тот случай со злополучной гранатой. У него появились какие — то дела в солдатском комитете, и он стал часто отлучаться на заседания в Сенате, где, как рассказывал, встречался со своими старыми товарищами по службе. Он стал обычным молодым парнем, который, отработав свой первый армейский пятилетний контракт, делал карьеру в стенах Сената.

Шарлотту распирала гордость за сына, когда тот после свержения Тиберия Предателя стал одним из трех членов Триумвирата, а затем, после коронации на престол Мартина Вуда, занял должность главы Спектрата — это была величайшая честь для их семьи! «Главная опора Императора!» — хвасталась Шарлотта своим завистливым подругам.

Однако она даже не догадывалась о том, что происходило, когда наступала ночь. Алан закрывал на ключ свою дверь и задергивал занавески. Затем он садился на стул и тихо, не двигаясь, ждал наступления рассвета. Он не спал… Алан не спал с тех пор, когда ему сделали операцию в лаборатории доктора Грэма.

Однажды племянница Шарлотты София как — то обмолвилась, что люди называют Алана, занимающего пост главы Спектрата, «Мясником» — за его методы. Тогда Шарлотта не придала этому значения, кузина всегда любила преувеличивать. Но когда муж бросил на стол электронную газету с огромным заголовком «Филипс по прозвищу «Мясник» просит Сенат окончательно развязать ему руки», она все — таки решилась поговорить об этом во время вечернего ужина.

Алан жадно ел мясной бифштекс и рассказывал, как он и полковник Орокин дебатировали в Сенате.

— …на что Орокин мне возразил какой-то либеральной идеей о «гражданских свободах». Какой абсурд. И это говорит мой друг, который сражался со мной в одном строю. Я разочарован Уэйном, не ожидал от него подобного, — закончил Алан, задумчиво уставившись на бифштекс.

Шарлотта, взглядом получившая от мужа разрешение, спросила:

— Алан?

Алан не отреагировал на обращение, уставившись немигающим взором на бифштекс с кровью. Шарлотта ещё раз взглянула на мужа и более громким голосом повторила:

— Алан?

Шарлотта уже, было, хотела встать, как сын внезапно поднял глаза на неё и произнес:

— Да, мам, я тебя слышу. Ты повторяешься… — Алан улыбнулся.

Шарлотта, собравшись с духом, стала расспрашивать его о том, как он себя чувствует, так много работая?

— Отлично, мам, — сказал Алан, пытаясь отрезать кусок мяса. — Я занимаюсь надводными лыжами с викарием Пира. На Большом Медвежьем озере отличная природа, и мне это хорошо помогает. Но больше всего удовлетворения я нахожу в процессе своей работы…

— Алан, сегодня в «Акритских новостях» писали, — осторожно начала Шарлотта, поглядывая на мужа, — что Спектрат обвиняют в похищениях и пытках людей без ордера, это правда?

Алан безразличным взором уставился на мать. Неизвестно, сколько бы продлилась эта неловкая пауза, если бы из — за стола не встал отец.

— Сын, — строго произнес он, — если это правда, и ты действительно устраиваешь террор среди населения, я не хочу с тобой сидеть за одним столом.