Гальянов очнулся от резкого запаха, ударившего в нос. Он лежал на ковре, уткнувшись головой в ножку стола. Над ним стоял Седой с пузырьком.
- Не ушибся, сынок?
Миг неуклюже подобрал под себя ноги и осторожно поднялся. Седой бережно посадил его на стул. Обнял.
- Знаешь, я так часто представлял, что скажу тебе при встрече. Нам, ведь, с тобой столько надо обсудить. И вот встретился, а времени разговаривать нет совсем. Тогда, пятнадцать лет назад, все произошло так быстро, - сказал отец, - Мне в каком-то смысле очень повезло. Я должен был оказаться совсем в другом месте, но тогдашний Руководитель Проекта мной заинтересовался и взял к себе. Я восемь лет работал его помощником. И еще пять - заместителем. Два года назад он умер и указал на меня как на преемника. Цорнес завещал, чтобы обязательно следующим Руководителем стал человек, родившийся и выросший вне Проекта, хорошо понимающий как живут люди за стеной - на Станции. Так что я уже два года Руководитель.
Миг закрыл глаза рукой.
- Что? - с тревогой спросил Седой.
- Свет... Он слишком яркий. Сначала я подумал, что это из-за повязки. Но уже достаточно времени прошло, а глаза не привыкли.
Седой озадаченно посмотрел вокруг. Хлопнул себя по лбу.
- А, ну да... У вас там лампы низкой мощности, высокая влажность, редкая смена фильтров воздухоочистки. Экономия сплошная. На Станции ты привык видеть мир как бы через тусклое стекло.
- А теперь увижу ясно?
- Да, - кивнул Седой, - Как он есть.
Что Станция "Мир" велика и удивительна, Мишка понял в четыре года, когда его в первый раз повезли погостить к бабушке в Сочинский сектор. Гальянов-младший на всю жизнь запомнил потрясение, когда он понял, что его родной Ковровский отсек, с соседскими секциями, детсадом, школой, рекреацией, столовой и всем остальным - всего лишь малюсенькая часть огромного интересного мира.
Самым ранним Мишкиным впечатлением от Станции стала ее невероятная протяженность. Высоченные потолки межсекционных коридоров. Бесконечное движение вдоль коммуникационных туннелей и жилых отсеков. Пролетающие мимо входы в отсеки учреждений и огромные ворота заводов. Провалы рекреаций. И великое множество людей, непрерывно снующих по ней туда и обратно. Серьезных и веселых, сосредоточенно спешащих куда-то или расслабленно отгуливающих положенный шестикилометровый медицинский минимум. В голубых, синих и черных рабочих комбинезонах, в серовато-белых послеслужебных шортах и майках. Детей в разноцветных трусах, носящихся по коридорам, и как Мишка любопытно вертящих головами.
Позже, по дороге в школу заходя к Борику, жившему на верхнем ярусе, Мишка любил смотреть из окна на утренний центральный коридор отсека с плывущей по нему толпой, идущей на работу. На синие бритые головы молодых людей и блестящие лысины стариков, на чёрные, рыжие и русые ежики женщин и девушек.
Когда Гальянову-младшему исполнилось одиннадцать лет, его классу на целый день заменили уроки экскурсией. Мишка уже пару раз ходил вместе с одноклассниками в ознакомительные походы. На пищевой завод, где их накормили сахариновыми ирисками, и на электростанцию, где работал Бориков отец. Но эта экскурсия оказалась особенной. Ребят в сопровождении двух учительниц и директора долго вели по незнакомым служебным коридорам до большого грузового лифта, который удивительно долго поднимался вверх. Наверху их встретил неулыбчивый пожилой мужчина мощного телосложения с головой, исполосованной красными бугристыми шрамами. Мишку поразило, как тихо и даже немного заискивающе строгий директор школы разговаривал с этим человеком. Мрачный незнакомец молча покивал в ответ на сбивчивую речь директора. Затем проводил детей и учителей в тележку со скамьями, стоящую на блестящих рельсах. Сел вместе с ними и нажал на кнопку. Тележка издала негромкий металлический стон и поехала. Этот тоскливый мерный звук повторялся на протяжении всего пути. Ребята сидели притихшие, украдкой вертя головами по сторонам. Пару раз Мишка порывался задать учительнице вопрос о происходящем, но та только хмурилась, грозила пальцем и подносила его к губам.
После долгого путешествия по совершенно пустым коридорам с легким уклоном вниз тележка, наконец, въехала в темное помещение. Мрачный человек пристально поглядел на директора, учительниц, затаивших дыхание детей. Кивнул, вылез из тележки, подошел к еле различимой стене и дернул рубильник.
Несколько прожекторов одновременно зажглись за большой стеклянной стеной около трех метров в высоту и метров десяти в длину. Дети и одна из учительниц ахнули. За стеклом повсюду, докуда дотягивался рассеивающийся электрический свет, красиво искрясь, простиралась голубоватая горизонтальная поверхность. Похоже на снег в морозилке, подумал Мишка. И тут же строго поправил себя: не снег - замерзший кислород. Мишка понял, что его привели к самому Периметру "Мира".
- Посмотрите, ребята, - директор торжественно протянув руку в сторону стекла, - Это и есть то место во Вселенной, в котором мы живем. Так выглядит Земля после Выпрямления.
К теме Выпрямления школьная программа подходила неторопливо, чтобы не слишком травмировать неокрепшие детские умы. Информация выдавалась дозами по мере взросления учеников. Первые упоминания о Выпрямлении содержались в курсе "Мир вокруг", начинавшемся еще в первом классе. Мишка помнил картинку со смешным человечком, стоящим на голубом поле и протягивающим палец в сторону бесформенной серой железобетонной глыбы. Так детям показывали, как Станция выглядит снаружи.
В четвертом классе на уроке естествознания впервые история Выпрямления оказалась изложена в более-менее полном варианте. Мишке рассказали, что когда-то Земля вовсе не мчалась, как сейчас по прямой линии сквозь беспредельный космос, а летала по кругу вокруг звезды под названием Солнце.