– В этой болезни обычно видят проклятие, Божье наказание.

– Да, такого мнения придерживаются обо всех серьезных болезнях[131]. Таким образом простым людям пытаются объяснить необъяснимое. Почему Бог наказал их ребеночка, который только что родился? И если это Божье наказание, то почему оно так же заразно, как золотуха?[132] Во всяком случае, в своем преклонном возрасте я научился одной вещи: для некоторых лучше надежда, проистекающая из суеверия, чем правда, лишающая всякой надежды.

– То есть?

– Думать, что все болезни случаются исключительно по Божьей воле, для простых людей означает сохранить надежду. Будешь молиться – и болезнь исчезнет… Кстати, чудеса действительно случаются. Правда, очень редко. Я столько раз был свидетелем, как омерзительные бездельники доживали до глубокой старости и мирно отдавали Богу душу в своей постели, в то время как другие люди, добрые и работящие, сгорали от лихорадки в ранней юности.

– Должен признать справедливость этих слов, – согласно кивнул Ардуин. – Так вот, что касается этих гнусных убийств… – продолжил он, чувствуя на себе настойчивый взгляд Бланш и помимо своей воли замечая блуждающую на ее губах чарующую улыбку.

– Совершенно очевидно, что это дело рук какого-то чудовища, наихудшего из проклятых Богом.

– Вы говорили, что бальи Ги де Тре и его люди так и не смогли напасть на след.

Доктор сжал губы и безмолвно покачал головой.

– Однако вот уже двенадцать маленьких жертв. Во всяком случае, столько их обнаружили в городе и ближайших окрестностях. Не стану отрицать, что в самом начале… примерно два с половиной года назад… люди бальи проявили некоторое… безразличие.

– Ведь речь шла всего лишь о маленьких голодранцах, – подхватил Ардуин.

– Именно так, не будем обманываться на этот счет. Они гибнут целыми легионами от пустячной лихорадки; некоторые вступают в жестокие драки, вырывая друг у друга кусок хлеба или заработанный денье… На это принято закрывать глаза. Но сейчас вовсе не тот случай, я вас уверяю, особенно после того, как жители Ножана обратились с письмом к монсеньору Жану II Бретонскому, а копия письма была послана бальи.

– Мой отец по мужу участвовал в расследовании по просьбе сеньора бальи, – вступила в разговор Бланш и спросила: – Принести вам еще чего-нибудь?

Ардуин с улыбкой повернулся к ней. Она покраснела и опустила глаза, встретившись с пристальным взглядом серых глаз.

– Немного позже. Приношу вам свою благодарность, мадам Бланш.

Антуан Мешо хотел было продолжать, когда Берта своим зычным голосом объявила, что ужин вот-вот подадут.

– Вот только суп[133], он хорош, пока горячий, особенно моя бобовая[134] похлебка, которая, как только остынет, так вся и становится комками.

Доктор согласно кивнул. Тотчас же две служанки, совсем юные девушки, принялись быстро накрывать на стол, проворные и молчаливые, подобно сильфам[135].

Доктор произнес благодарственную молитву, и все погрузили свои ложки в миски, наполненные острым и густым супом.

Когда была проглочена последняя капля супа, доктор снова заговорил.

– Признаться, некоторые детали этой ужасной истории меня смущают. Я снова и снова перебираю в голове сведения, которыми располагаю, и не могу понять некоторых вещей.