– Хорошо, сегодня вечером придёшь в Тампль.
– Я думаю, что и некоторые генуэзцы, не откажутся участвовать в защите Акры, – тронутый словами Пьеро Мастелли, после долгого молчания тихо сказал Жан де Вильер.
– Да, думаю так оно и будет. Слишком многое, каждого из нас, связывает с Акрой и Святой Землёй. Люди не хотят уходить и оставлять её… А нам надо, навести порядок на улицах города! Больше никаких пьяных драк, убийств и грабежей!
– Скажи это им! – кивнул Жан де Вильер в сторону шумного дворца короля Иерусалима.
– И их призовём к порядку! – полный непреклонной решимости прокричал Гийом де Боже. – А нет, так пусть убираются из города! Без них справимся! Но больше, пока враг у стен, не будет никаких пьяных кутежей, драк, грабежей и убийств! Надо послать на улицы патрули рыцарей, усилить стражу на стенах и у ворот, послать разведчиков в окрестности Акры. Мы должны быть заранее извещены, о подходе сарацин.
Спешившись, они поднялись на стену у башни Патриарха. Прямо перед ними, раскинулся оживлённый порт, хорошо защищённый двумя насыпными дамбами с укреплениями, и возвышающейся на острове башней Мух.
– Да, хорошо, что у сарацин нет флота! С этой стороны, им в город не прорваться!
Гийом де Боже, пристально глядел на снующие в гавани корабли.
– Уже завтра, пусть глашатаи объявят на улицах и базарах, что каждый, кто захочет покинуть Акру, шёл в порт, и записывал своё имя… Надо посадить в порту писцов…
– И взять клятвенное слово со всех капитанов и владельцев судов – перевозить всех на Кипр, со всем их и имуществом и скарбом, бесплатно!
– Да, пусть и это завтра объявят на улицах города.
Вечером, когда утомлённый Великий магистр, вместе со своим секретарём Жаном из Монреаля был занят писанием отчётов и писем, Густаво де Вальверде попросил разрешения отлучиться и сходить в город. Гийом де Боже, кивком головы отпустил его.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Он шёл по притихшим улочкам, погружённого в ночную тишину жилого квартала Монмазар, раздумывая о своей непростой задаче, которую ему просто необходимо было решить. Хоть сердце его болело и разрывалось на части.
Чуть поотстав, рядом шёл молодой рыцарь Энрике де Ля Рока, поверенный в его тайну. Обычно вёсёлый, жизнерадостный, словоохотливый де Ля Рока, известный своей безумной храбростью и отвагой, шёл молча, словно и ему передались тревоги де Вальверде.
Отвлёк их шум, у пользующейся дурной славой таверны, где двое тевтонцев, задирали десяток копейщиков из Милана. Дело было скверное, их горячий спор мог перейти в драку, а там и до нового мятежа недалеко.
– Прекратить! Немедленно прекратить! – заорал Густаво де Вальверде, и вышел из темноты на освещённый перед таверной участок улицы. – Быстро расходитесь! На сегодня, веселье закончилось!
Пьяные германцы зарычали, и готовы были кинуться в драку, но осеклись и сникли, когда узнали его.
Командора ордена Храма Густаво де Вальверде, знали все. Знали о его аскетизме и суровости, знали о том, что он словно цербер, свято следит за соблюдением устава Ордена и законами рыцарства, и что он не потерпит никакого нарушения их. Да и связываться с ним… На слуху ещё были легенды, какое геройство проявил Густаво де Вальверде при обороне замка Маргат
А позади него стоял ухмыляясь, не предвещающим ничего доброго оскалом, славный рубака Энрике де Ля Рока.