— Не занимаетесь лечением?

— Обычно нет.

— Частная практика может быть очень трудной. В медицинских организациях много формализма и часто не хватает денег. Полагаю, что работа на полицию приносит хороший и стабильный доход?

— Я не работаю в полиции, просто иногда консультирую.

— А-а… — Коппел улыбнулась. — Так вот, как бы там ни было, Гэвин стал моим пациентом, и у меня сложилось впечатление, что у нас намечался прогресс. — Она вернула ноги в прежнее положение и подвинулась на стуле вперед. — Алекс, я даже вообразить не могу, что рассказать вам полезного для полицейского расследования.

— Гэвин был действительно навязчив?

— Я бы не стала это так называть. Ничего даже близко похожего на развитую абсессию. Гэвин мог быть несколько настойчивым, но не более того.

— А он не забивал себе голову какой-нибудь идеей и не носился с ней?

Она улыбнулась.

— У вас это звучит большей патологией, чем было на самом деле. Он мог быть немного… увлеченным.

— Его родители говорили, что он сменил свои карьерные устремления. С бизнеса переключился на журналистику. Что вы на это скажете?

Показалось, что мое сообщение удивило ее, и мне стало интересно, насколько хорошо Коппел узнала своего пациента.

— Люди нередко меняют свою точку зрения, особенно молодые люди. Иногда трагические события заставляют их сосредоточиться на том, чем они на самом деле хотят заниматься.

— Это и произошло с Гэвином?

Неопределенный кивок.

— Он собирался вернуться в колледж?

— Для этого Гэвин не имел достаточной мотивации, Алекс. Одной из моих целей являлось помочь ему восстановить ощущение смысла жизни. Но это должно было происходить постепенно.

— Значит, он замедлялся сознательно?

— Да, но это было практически незаметно. Мне любопытно, Алекс, почему вы так подробно интересуетесь личностью Гэвина?

— Меня занимает его абсессия, потому что полиция интересуется, не могла ли она стать причиной убийства Гэвина.