— Почему-то мне кажется, что есть ещё вариант, — сказал я и почему-то вдруг понял: так оно и есть.

— Скажи мне, парень, — дознаватель неожиданно стал очень серьёзным. — С чего ты решил, что есть ещё вариант?

— Я почему-то знаю, что Вы не собираетесь лезть в голову к Миле, — признался я. — Не знаю, почему именно, но я это знаю.

— Потрясающе! — воскликнул дознаватель и хлопнул ладонью по столу. — Но как? Ты активировал дар?

— Вы же видите, что нет.

— Вижу, — согласился мужчина. — Но ты считал мои намерения!

— Оно как-то само.

— Ладно, не будем терять время. Закрой глаза и представляй перед собой лица всех бандитов, кого видел.

Я первым делом представил Егора — отчётливо со всеми подробностями.

— Охренеть! — воскликнул дознаватель. — Я ничего не вижу!

— Ну, извините. Я представил.

— Хорошо, давай попробуем по-другому. Глаза не закрывай! Смотри на меня и представляй, что этот человек стоит между нами. Держи меня в поле зрения и представляй его. Постарайся как бы наложить его на меня. Давай попробуем!

Мы мучились так минут десять, пока дознаватель вдруг не крикнул:

— Вижу! Пацан! Примерно твой ровесник. Кто это?

— Это тот, кого они заслали к нам. Он был с нами в автобусе и по дороге выспрашивал, у кого есть Дар. Потом он всех одарённых и показал, когда нас остановили.

Таким образом, минут за пять я показал дознавателю всех преступников. И оставалось лишь надеяться, что больше ничего он из моей головы не выудил.

— Я всё равно не понимаю, — сказал я после того, как мы закончили. — Полицейские подробно всё расспрашивают, Вы в голову лезете. Почему вы просто не посмотрите записи камер с дороги?

Дознаватель искренне и громко рассмеялся.

— Если ты не в курсе, после событий две тысячи двадцать четвёртого года в России запрещено любое вмешательство в частную жизнь граждан и любой сбор информации о них, в том числе и установка камер видеонаблюдения. Их можно ставить только в жилищах и офисах, то есть, на частной территории. Хотя, признаюсь, мои друзья полицейские каждый раз, раскрывая очередное преступление, проклинают этот запрет. Они бы с радостью увешали камерами каждый куст. Но нельзя.

— Но у нас в Петербурге камеры стоят на каждом углу, — удивился я.